Когда другой клирос начинал петь «Святый Боже», вся процессия через Царские врата входила в алтарь. В некоторых монастырях воздух и Евангелие помещали в центре храма для целования братией, а потом уносили в алтарь. Здесь Плащаница и Евангелие полагались на престоле, воздух покрывал престол всю пасхальную седмицу до субботы (Дмитриевский. С. 222). После чина погребения следовало чтение паремий, Апостола, Евангелия. В Кирилло-Белозерском монастыре после отпуста утрени игумен, священники и диаконы, облаченные в ризы, подходили в алтаре к целованию Плащаницы. В это время хор пел «Приидите, ублажим вси». Остальная братия по двое подходили к целованию иконы «Положение во гроб» (к Плащанице кирилловские монахи не прикладывались), около которой совершался надгробный канон. Затем к целованию иконы выходили священники, диаконы и игумен.

В десятом часу дня (то есть около четырех часов дня) в монастыре звонили во все колокола, служили вечерню и литургию святого Василия Великого. В то же время (за четыре часа до ночи — в четыре дня) совершались вечерня и литургия в Нило-Сорском скиту. На вечерне читается 15 паремий, содержащих пророчества об уничижении Господа и о Божественном Его прославлении. Литургия в Великую субботу совершается позже литургий всех дней года. Она предвозвещает всем о приблизившемся времени Воскресения Иисуса Христа. Игумен и священники в самом начале вечерни облачались в праздничные белые ризы, что символизировало преддверие Пасхальной радости. Сейчас священники начинают службу в черных великопостных ризах и только после чтения Апостола, во время пения «Воскресни, Боже, суди земли» облачаются в белые ризы. Литургия заканчивалась около восьми часов вечера. Поскольку пост в Великую субботу такой же строгий, как и в Великую пятницу (те, кому это было по силам, не вкушали ничего), то Церковь постановила по окончании литургии благословлять пять хлебов для телесного подкрепления верующих. В монастыре преподобного Иосифа Волоцкого после отпуста литургии священник совершал молитву над пятью хлебами, освещая принесенные калачи и квас, которые ставили посреди храма. Потом калачи и квас несли в трапезную, здесь братия в молчании (на этой трапезе не читали, как обычно, житий и поучений святых отцов), сев на свои места, получали от трапезников по полукалачу и «малую мерку медового кваса» и, вкусив их, расходились по своим кельям. В Нило-Сорском скиту и на Соловках братия вкушала «укрухи». Это была единственная пища монахов за два последних дня Страстной седмицы.

В час ночи (около девяти вечера) пономарь трижды ударял в колокол. Братия вновь собирались в храме на предпасхальное бдение, которое подчеркивало высокую важность ожидания предстоящего события. На клиросе читали Деяния святых апостолов. После чтения ударяли в деревянное било, и начиналась предпраздничная полунощница, во время которой повторяли надгробный канон, составляющий продолжение и окончание богослужения Великой субботы. После канона читали «Слово» святого Епифания Кипрского, диакон возглашал ектенью. После отпуста все расходились на полчаса по кельям. В Нило-Сорском скиту монахи после окончания бдения, до Пасхальной заутрени, творили келейные поклоны.

В седьмом часу ночи (то есть около двух часов ночи) начиналась Пасхальная заутреня. В Кирилло-Белозерском монастыре еще до Пасхального благовеста перед образом Пресвятой Богородицы ставили лампаду и разжигали в ней ладан (РНБ. Кир. — Бел. № 60/ 1137. Л. 105–105 об.). В других монастырях канонарх ставил на середине храма и у Царских врат два сосуда с горячими угольями, в алтаре помещалось кадило с зажженным ладаном. Это делалось для того, чтобы всю церковь наполнить благовонными ароматами (Дмитриевский. С. 224–225). Все свечи в паникадилах и у местных икон были зажжены. После благовеста игумен облачался в праздничные ризы. Пономарь раздавал всем инокам свечи.

Под звон во все колокола на паперть церкви выходили священники с зажженными свечами, игумен с кадилом и вся братия с крестами, иконами, свечами. Впереди шли два пономаря с подсвечниками, за ними диакон с лампадой. В церкви никто не оставался (в обиходнике об этом сказано особо: «И не един в церкви не останется») (РНБ. Кир. — Бел. № 60/1137. Л. 105 об.). После того как все выходили на паперть, церковные двери закрывались. Игумен начинал заутреню: «Слава Святей Единосущней». Настоятель пел два раза пасхальный тропарь, который тогда произносился немного иначе: «Христос воскресе из мертвых, смертию на смерть наступив, и гробным живот дарова» (РНБ. Соф. № 1519. Л. 91 об.). В третий раз он его пел только до половины, окончание допевал клирос. После этого игумен говорил стихи пасхального приветствия, а хор трижды ему отвечал: «Христос воскресе». В заключение игумен опять пел пасхальный тропарь, а когда клирос и братия его допевали, отворял двери в храм.

Диакон в церкви возглашал ектенью, а игумен со священниками кадил храм. Все песни пасхального канона начинал петь в алтаре игумен. Во время пения канона все стояли с зажженными свечами и гасили их только во время чтения пролога и других «слов». После пасхальных стихир, при пении тропаря «Христос воскресе», все священники выходили из алтаря с иконами, Евангелием и крестом и христосовались со всей братией. После этого читалось, как и сейчас, «Огласительное слово святого Иоанна Златоуста в день Пасхи». Пасхальная радость «Слова» не померкла за многие века: в храмах и монастырях средневековой Руси ему внимали во времена самого святителя; и точно также в ожидании его радостного приветствия мы стоим уже в наши дни на пасхальной литургии. Чтение «Слова» Иоанна Златоуста завершалось всеобщим радостным возгласом: «Многа лета, владыко!»

Пасхальная литургия начиналась во втором часу дня (то есть в восьмом часу утра). Торжественнее обыкновенного на пасхальной литургии читалось Евангелие. Игумен становился с восточной стороны престола лицом к западу, перед ним два инока держали Евангелие, а в центре храма лицом к алтарю вставал диакон с Евангелием. Игумен возглашал: «Премудрость прости. Услышим святаго Евангелия чтение». Ему, по обычаю, отвечал диакон. Игумен читал Евангелие от Иоанна, обращаясь как бы на запад, а после игумена Евангелие читал диакон, обращаясь уже к востоку (РНБ. Кир. — Бел. № 60/1137. Л. 106 об. — 107). Обычай попеременного чтения пасхального Евангелия священником и диаконом известен на Руси с XI–XII веков и заимствован из практики богослужения Софии Константинопольской — главного храма всего Православного Востока («Великой Церкви») (Богослужение РПЦ. С. 489). После каждого евангельского чтения на пасхальной службе ударяли «в кандилию», висевшую в храме, а екклесиарх ударял «в великое било»; завершая чтение, опять ударяли «в великое било» (Дмитриевский. С. 230).

После чтения братия по одному подходили к целованию Евангелия. Сначала целовали крест, потом Евангелие, икону Воскресения и священника, приветствуя его пасхальным: «Христос воскресе», а священник отвечал: «Воистину воскресе».

В понедельник, среду и пятницу Светлой или Святой, как она именуется в обиходнике Волоколамского монастыря, недели, следующей за Пасхой, служили пасхальную заутреню. В час дня (около восьми утра) совершался пасхальный Крестный ход вокруг монастыря с пением молебна.

В субботу Святой недели на литургии благословляется и раздробляется артос — освященный хлеб («просфора всецелая»). В продолжение всей Светлой недели артос лежит на аналое перед святым иконостасом, напоминая верующим о пребывании с ними Воскресшего Спасителя. С артосом совершается и Крестный ход после литургии. После окончания Крестного хода в монастырях артос приносят на трапезу и полагают на особом столе, в напоминание инокам, что среди них, как некогда среди апостолов, невидимо присутствует сам Господь, истинный хлеб жизни. Во время Светлой недели после трапезы вместо возношения Панагии совершался чин возношения артоса. Каждый день после обедни братия по одному следовали из храма в трапезную. Впереди шел хор, за ними священник, служивший литургию, с образом «Воскресения Господня», за ним диакон с артосом, потом игумен и остальная братия. После пасхальной трапезы иноки трижды пели пасхальный тропарь, потом «Слава и Ныне», «Господи помилуй», «Господи благослови», после чего диакон трижды поднимал артос со словами: «Христос воскресе» и завершал словами: «Покланяемся тридневному его Воскресению». Все монахи целовали артос, пели пасхальные молитвы и расходились по своим местам (РНБ. Кир. — Бел. № 60/1137. Л. 107 об. — 108). Артос не вкушался до субботы, потому что все дни Святой недели олицетворяют собой один — Пасху.