– Если выиграю «Глоток Короля», то после нескольких лет службы попрошусь послом в Америку, – призналась Поппи, подтягивая подпругу у лошади. – Ну а ты, Диана? Я ничего о тебе не знаю. О чем мечтает Белль-де-Шам?

– Служить Королю – вот и все, что меня волнует, – солгала я.

– Пффф!.. Подхалимка! – хрипло рассмеялась своенравная англичанка.

* * *

Выезд открывали почти три десятка охотничьих псов, крупных серо-голубых грифонов, с удовольствием покинувших узкие будки, чтобы размять лапы. Тридцать скакунов, во главе с Монфоконом на огромном дымчато-гнедом боевом коне, легко гарцевали по широкой авеню, ведущей к королевским охотничьим угодьям. Рядом с директором ехала шевалье де Сен-Лу верхом на элегантном жеребце рыже-чалой масти.

Через спину Главного Конюшего был переброшен большой охотничий рог, медная поверхность которого ловила холодные блики осеннего солнца.

По обе стороны улицы деревья почти полностью сбросили листья, обнажив белые фасады зданий. Ковер из мертвых листьев приглушал цоканье копыт по булыжникам. Дрожащие ноздри лошадей и собак выпускали густой белый пар.

Мы добрались до больших ворот в длинной стене, уходившей за пределы видимости, и въехали в королевские угодья. Версаль исчез как по волшебству.

На опушке огромного леса нас приветствовал егерь в темной ливрее и толстой шерстяной шапке:

– Добро пожаловать, месье де Монфокон: это Ажакс, наша лучшая ищейка.

Мужчина показал на темную, с блестящими глазами собаку на поводке.

– Он будет сопровождать вас, чтобы поднять зверя. Сезон размножения в этом году ранний. К тому же зима будет особенно холодной.

Егерь подул на руки, чтобы согреть их.

– Олени и оленихи разгуливают по всем угодьям. Но особенно в долине ля Бьевр, где река еще не замерзла. Именно туда я рекомендую вам отправиться.

– Мы последуем вашему совету, – кивнул Главный Конюший. – У вас есть кинжалы и копья?

– Да.

Егерь щелкнул пальцами. Полдюжины лакеев, закутанных в утепленные рединготы, вышли из охотничьего домика. Они несли высокие копья, украшенные флагами, и сияющие кинжалы.

– Сегодня состоится охота с холодным оружием, – обратился к нам Монфокон. – Большая псовая охота – королевский досуг и незаменимое умение для тех, кто хочет блистать при Дворе. Разделитесь на пары. Один должен взять копье, а другой – кинжал. Пара, которая принесет сердце оленя, будет объявлена победителем дня!

Я немедленно повернулась к Наоко, сидящей на пятнистой кобыле, но подруга покачала головой. Из ее безупречного шиньона не выбился ни один волосок.

– Не рассчитывай на меня в этот раз. Помни, я вегетарианка. Буду наблюдать за охотой издалека.

Знакомый голос раздался за спиной:

– Как насчет того, чтобы объединиться двум деревенским?

Тристан подъехал верхом на буланом коне, чья песочно-желтая масть напоминала пепельный блонд всадника.

– Хорошо, но я возьму кинжал. С копьем почти в мой рост мне будет трудно. Лошади, оружие, флаги, охотничий рожок: все снаряжение слишком громоздко.

– Разве ты не охотилась в Оверни?

– Да, но в одиночку. Настоящий охотник должен полагаться только на себя.

– Для меня большая честь, что ты делаешь для меня исключение, – широко улыбнулся юноша.

Мы взяли оружие из рук слуги.

– Посмотрите-ка: Гастефриш и Ля Ронсьер! – воскликнул Главный Конюший, поморщившись. – Сладкая парочка!

Он демонстративно повернулся к нам спиной и пришпорил своего коня.

– Кажется, Монфокон тебя тоже невзлюбил, – заметила я.

– Ты меня удивляешь! Он терпеть не может всех провинциалов. Давай покажем ему, из какого мы теста!

Я энергично кивнула и крепко прижала икры к бокам Тайфуна, подстегивая его, чтобы присоединиться к остальным членам выезда.

Мы мелкой рысью углубились в лес, где деревья росли плотнее друг к другу, вонзаясь в небо голыми ветками. С каждой минутой собаки, ведомые Ажаксом, все больше возбуждались. Их пыхтение усиливалось.

Внезапно ведущая гончая замерла, повернув нос в сторону высокого дерева.

– Дымка! – воскликнул Главный Конюший, указав унизанными перстнями пальцами на небольшую кучку все еще теплого круглого помета. – Это самец! Мы на правильном пути.

Он подул в охотничий рог, извлекая глубокий, скорбный звук, заставивший вибрировать поросшие мхом стволы. Свора с воем бросилась вперед. Лошади галопом поскакали следом. Застигнутая врасплох внезапным ускорением, я едва не упала. Чтобы увернуться от встречных колючих веток, сильнее прижалась к шее Тайфуна.

Какофония кавалькады, завывание ветра и рога, лай собак и стук собственного сердца. От всего вместе закружилась голова!

Между стволами, как вспышки молнии, мелькали картинки: восторженное лицо Эленаис де Плюминьи с развевающимися на ветру каштановыми волосами – змейками на великолепной голове медузы.

Сосредоточенный взгляд Рафаэля де Монтесуэно, чей темный наряд слился с мастью чистокровного скакуна, создавая иллюзию ожившего кентавра.

Испуг на лице Франсуазы дез Эскай, вцепившейся в поводья еще крепче, чем я в гриву Тайфуна.

Сияющий от радости, вырвавшийся на свободу в любимые леса Тристан, подбадривающий коня звонкими щелчками языка.

Внезапно свора замерла. Выезд остановился. Тайфун резко притормозил перед Мирмидоной. Я схватилась за гриву, чтобы не свалиться вниз головой.

Там, впереди, собаки, кажется, не знали, куда бежать. Они держали мокрые носы по ветру, чтобы напасть на след добычи.

Рядом со мной Поппи сильно закашляла, видимо, задыхаясь от скачки. Я часто была свидетельницей ее отхаркиваний, но на этот раз кашель был безудержным. Казалось, она вот-вот вытрясет свои легкие в носовой платок.

– Ты в порядке? – спросила я у нее.

Англичанка бросила на меня взгляд поверх вышивки на носовом платке. Я заметила след на ткани. Это не темная помада. Это алое пятно. Цвет свежей крови.

– В порядке! – хмуро буркнула девушка, убирая испачканный носовой платок. – Не лезь не в свое дело!

В этот момент послышалось:

– Туда! Там олень!

Собаки вновь понеслись в адском беге, увлекая нас за собой. От холода и ветра на глазах выступили слезы. Я прищурилась: в туманных чащах кустарника пролетели конечности крупного животного, убегающего прочь. Один олень против тридцати собак и такого же количества лошадей и всадников… Отвратительное неравенство возмутило до глубины души.

Эта травля не имела ничего общего с лесной охотой, где я была один на один с природой. С единственным шансом выстрела из рогатки, чтобы подстрелить зайца или упустить его навсегда. Не говоря уже о риске быть загрызенной дикими животными.