Он увидел огромные серо-коричневые валуны, обросшие кривыми деревцами, стены утесов, уходящие высоко вверх. Повсюду стояли машины – большие и маленькие, а также очень большие, на колесах и гусеницах. Они отлично сливались с камнями, словно в этом месте у мироздания кончились все краски.

Потом Степан увидел группу крикливых чумазых детишек – они звонко, обидно хохотали и показывали на него пальцами.

Его толкнули, давая понять, куда идти. Он все время ожидал удара прикладом в спину или пинка под зад, но почему-то кечвеги были добродушными. Они только похлопывали его по плечам, обозначая направление, почти дружески.

Все выглядело мирно. Только в какой-то момент Степан понял, что его отводят от машин и подталкивают в сторону заросшего кустами склона.

В груди похолодело, и Степан невольно убавил шаг. Его тут же хлопнули по спине – снова «дружески». Только теперь от этого хлопка сердце в пятки провалилось.

– Куда мы идем? – выдавил он, не особенно надеясь быть понятым.

– Идем-идем! – бодро ответили из-за спины.

В кустарнике показалась высокая плетеная изгородь. Степану в этот момент стало особенно не по себе. Вдруг подумалось, что неспроста она там поставлена. И уж точно не к добру.

Сердце колотилось, а ноги вдруг стали слабыми и непослушными. Только это удержало Степана, чтоб не сорваться с места, броситься во всю прыть, затеряться в кустах, а там – будь что будет…

Теперь они шли среди кустов по наскоро прорубленной дорожке. Снова показались плетеные загородки, запахло костром. Слышалось какое-то движение вокруг, шаги, негромкие голоса, смех, бряцанье металлической посуды.

Степан вдруг понял – кечвеги просто-напросто отселились от своих раскаленных железок в тенистую прохладу.

– Аманут! – Тяжелая рука легла на плечо.

Перед глазами была хижина, собранная из плетеных щитов. На вид – кривая и непрочная, но просторная. Большая часть ее пряталась в густых зарослях, вход закрывало тяжелое полотно.

Степан быстро обернулся на своих конвоиров, тщетно пытаясь «прочитать» их лица, и лишь затем прошел внутрь.

Там стоял сумрак, пахло пряными травами. Кто-то рядом зашуршал одеждой, и Степан мельком разглядел, как из хижины вышли двое – вроде женщина с мальчиком.

Здесь оставался еще один человек, он стоял спиной к Степану, опираясь о стол.

– Эх, Степа, Степа… – прозвучал знакомый голос. – И какого же рожна ты тут делаешь?

Глаза привыкли к полумраку, Степан шагнул вперед.

– Я хотел спросить тебя о том же самом, Боря, – тихо ответил он.

– В каком смысле? – Борис обернулся. Он был одет как обычный кечвег – темная куртка и штаны, длинная кожаная безрукавка, широкий ремень с кобурой и тесаком в потертых ножнах.

– Ты, Боря, собирался пробыть тут пару дней. А потом со всех ног бежать меня вытаскивать из госпиталя. Ты ведь хотел просто кого-то предупредить, да?

– Постой! – Борис выставил вперед ладонь.

– Нет, ты постой! Что я вижу, братишка? Ты сидишь тут в «апартаментах», в дикарской одежде, словно вождь папуасов, с туземками милуешься… И никуда не торопишься! Как это понимать? Ты вообще кто? За кого ты? И во что ты меня втянул?

Борис протяжно вздохнул, прошелся по хижине.

– Зря ты сюда сунулся, Степа…

– Зря?! А ты знаешь, легко ли день за днем изображать из себя неподвижный овощ? А знаешь ли ты, каково мне было узнать, что в тебя вот-вот полетят бомбы?

– Ну… в любом случае это лучше, чем самому подставляться под бомбы. Зря ты это затеял. Там ты был в безопасности.

– В безопасности я был у себя дома! На Земле! Откуда ты меня вызвал! – почти закричал Степан. – А полез тебя предупреждать, вот тут и…

– Да не надо меня предупреждать! – перебил его брат. – Неужели ты решил, что за два дня стал тут самым умным? Не надо было предупреждать, без тебя все знали!

– То есть как? – опешил Степан. – Ты соврал мне, что оставляешь на пару дней, а сам спокойно отчалил на свою войну?

– Да нет же! Я и в самом деле собирался сразу вернуться, только…

– Что?

– Не получилось мне их уговорить. Пришлось немного задержаться, помочь… Меня попросили…

– Слушай-ка, братец… – оторопел Степан. – Да ты хоть сам-то себя слышишь? Его, видите ли, попросили! Ты оторвал меня от родных людей, заставил бросить все, швырнул в это дерьмо, подставил под ножи и пули, и теперь ты говоришь – «тебя попросили»! Знаешь, в первый раз я тебе поверил. Я думал, тебе действительно очень нужно помочь. Но теперь я вижу другое – ты подставил меня ради каких-то сомнительных делишек…

– Замолчи!

– Не замолчу! Я уже не буду вспоминать, что ты предал своих и теперь берешь в плен бывших товарищей. Это твой выбор, меня он не касается. Но какого черта здесь делаю я? Разбирай свои интрижки сам!

– Да замолчи же! – Борис хлопнул ладонью по столу.

Степан опустошенный сел на перевернутую корзину из жестких прутьев. Ему стало на все плевать, руки бессильно опустились.

– Вот ты говоришь «родные люди»… – вздохнул Борис. – Это понятно, у тебя семья есть, уютный дом. А теперь представь, что твоим чудесным детишкам что-то угрожало бы. Те же бомбы, например. Что бы ты сделал ради них?

– Все, что угодно. Только не равняй мою семью со своими аферами.

– Ну да, да… – Борис грустно усмехнулся. – Видел, тут двое были, когда ты вошел?

– Ну, видел. Мальчишка какой-то и женщина вроде.

– Этот мальчишка – вождь племени.

– И что?

– А то, Степа, что он мой сын…

– Не понял…

Степан развернулся к брату, уставившись на него непонимающим взглядом.

– Да, брат. Командор Синбай – мой сын. А женщину зовут Тассия, она мне – жена. Почти… Тебя что-то удивляет?

– Честно? Да, очень. Как-то не интересовался ты никогда семейными ценностями. Это если мягко говорить…

– Ну, все течет, Степа. Так вот, главное. Мне тоже было не очень приятно узнать, что в них полетят бомбы. Я хотел их увезти. Поэтому я позвал тебя. Но они не захотели уезжать, поэтому мне пришлось задержаться… А что бы ты сделал, Степа, при таком раскладе? Помахал бы своим деткам платочком, собрал чемодан: гудбай, беби? А?

– Ну, это вряд ли, конечно… не знаю…

– Конечно. Поэтому я решил, что ты еще потерпишь там, в госпитале. На всем сухом и чистом, в безопасности, с хорошей жратвой – отчего бы не потерпеть? Но мне и в голову не могло прийти, что ты припрешься сюда меня спасать, братец. Ни в одном кошмаре мне бы такое не привиделось.

– Вероятно, ты плохо меня знаешь…

– Да, плохо. Считал тебя умнее, ты у нас успешный бизнесмен как-никак… Но оставим это. Не обижай меня, Степа, словами о предательстве. Я не предавал своих. Война идет между кочевниками и королевским двором, а мы, пограничники, в этом цирке скорее униформисты, чем трюкачи. И хочу тебе сказать, еще ни один солдат сводного войска не погиб от рук кечвегов. Ты не представляешь, как сложно мне было уговорить здешних мастеров и старейшин. У них руки чешутся схватиться за нож, и они правы. Но я уговорил их потерпеть…