– Погоди, а как же твоя девушка Лейла? Почему ты все время один?

– Да… как-то совсем все сдохло с Лейлой, она какой-то асексуальный человек, ей это совершенно неинтересно, а я очень люблю секс, и мне это нужно. И я уже не вижу в ней больше ничего, кроме ее недостатков. Это совсем не то, да и общаемся мы с ней совсем мало. Помнишь, я валялся здесь с позвоночной грыжей совсем один? Да, я знаю, что в этот самый период у нее заболела мать и она просто не могла приехать, но потом было Рождество и я тоже был один, а она не позвала меня на ужин в свою семью. Тогда-то я и понял, что между нами толком ничего и нет. Да мне и хорошо одному.

– Послушай, никому на свете не хорошо одному. Это просто посттравматический период. Ты живой человек, как и все, и ты тоже оживешь и захочешь быть счастливым.

– Не знаю… пока что мне хорошо так.

– Я тоже на данный момент точно знаю, что не хочу больше ни за кого выходить замуж. Это, видимо, не для меня. Не хочу, чтобы кто-то указывал мне, сколько держать собак и кошек, где что класть. Но я хочу кого-то любить. Я вот не знаю, может, мне в Израиль вернуться? Как-то ни черта толком не получается здесь. Она же выживет меня с работы, я уверена.

– Погоди, не спеши никуда возвращаться. Останься здесь. Я хочу, чтобы ты была здесь со мной.

Я только улыбнулась, а он притянул меня к себе. Когда мне нравится мужчина, я обожаю уткнуться носом в его кожу на стыке плеча и шеи. Это было дико приятно.

– Даже если они тебя уволят, они будут платить как минимум еще три месяца, и тебе положено пособие по безработице. Не паникуй, в крайнем случае у тебя будет время разобраться.

Он обнял меня на прощание, он очень высокий, и мне пришлось приподняться на цыпочки. И снова мы разошлись по своим спальням. Утром я проснулась и поняла, что у меня в душе что-то сдвинулось. Это было уже хорошо знакомое, легко узнаваемое чувство. В народе оно называется «запала». Утром нам нужно было вести детей в школу и собираться на работу. Мы встретились за завтраком и отправились по своим делам. Мне было ясно, я иду на войну, но что-то меня очень грело и подбадривало.

В офисе Карин подошла ко мне и, глядя на меня сузившимися от ненависти глазами, сказала:

– И сейчас ты не лезешь в мою жизнь и в мое жизненное пространство? Да?

– Это уже два года как не твое жизненное пространство. И я никуда не лезу, я не могла оставаться в темноте и в холоде с ребенком, чтобы тебе было приятно. Уж извини.

– Ты – тварь!

Я ничего не отвечала и продолжала смотреть в экран компьютера, а она стояла надо мной и смотрела на меня с ненавистью, потом вышла и хлопнула дверью.

В ушах у меня шумело, сердце колотилось, буквы на экране компьютера расплывались. Прошло немало времени, прежде чем я смогла успокоиться и сосредоточиться на работе.

Вечером я вернулась к Гаю. Я, конечно, заходила домой, выгуливала собаку, гладила и кормила кошек и брала с собой сменную одежду. Когда мы с Роми уже были дома, а Гай – еще на работе, дети перебирались к Карин. Они живут неделю с Гаем, неделю – с Карин. Почему-то они не захотели иметь в каждом доме отдельный набор вещей и каждый раз таскаются с чемоданами. Шел дождь, к довольно высокому крыльцу подъехала машина Карин, она вышла и стала вместе с Жоарой загружать чемоданы детей в багажник. Дождь лил ей на голову, а она принимала чемоданы с крыльца, высоко поднимая руки над головой. Я сидела в кухне напротив входа в дом, и мне было неловко, что я сижу в ее доме, в который она приглашала меня когда-то как подругу, а теперь она не имеет права даже войти и мокнет под дождем.

Вечером Гай был занят, насколько я поняла, он встречался со своей подругой Лейлой. А я позвала к себе Гаэль на стакан вина. Мы с ней спустились к камину.

– Блин… давненько я здесь не была, – сказала она. – Ну ты как?

– Я в порядке, – я невольно улыбнулась.

– Ты запала на Гая?

– Ну я не знаю, – пробормотала я смущенно.

– Да я же вижу, у тебя глаза блестят. Я бы и сама его трахнула, ты же знаешь, но мне перед Карин было неудобно.

Гаэль и правда частенько говорила о том, как она не прочь переспать с Гаем, но Карин, наверное, будет неприятно.

– Я так понимаю, что он у своей подруги Лейлы сейчас.

– Правда? – Гаэль слегка запнулась.

Потом мы еще поболтали, и она рассказала, как Карин всегда говорила ей, что ей надо переспать с Гаем, у него большой член и он хорош. И тогда Гаэль сказала ей:

– Ты действительно этого хочешь? Ну вот представь себе, что это происходит и я так стою.

Она встала и нагнулась, положив одну руку на диван, стала двигаться, изображая секс, хлопая себя по заднице и постанывая.

– А он тут сзади! – продолжала Гаэль. – Ты как? Тебе нормально?

И Карин сказала мне, прикрывая глаза: «Ой нет! Ужасно!» Ну вот я и не стала.

На следующий день электричество подключили, и мы с Роми вернулись домой. Помогая нам отнести сумки, Гай сказал:

– Мне даже жаль, что вам уже включили электричество. Что бы вам еще там такого сломать? Мне было очень хорошо с вами здесь.

– Мне тоже, я буквально ожила у тебя в доме. Спасибо тебе за все.

– Всегда пожалуйста, и запомни, я твой друг, я никогда тебя не брошу и не оставлю здесь одну.

– Спасибо, Гай.

Мы вернулись, и я начала ликвидировать разруху, которую устроил там Жоффруа. Помойное ведро почему-то было изогнуто, как будто по нему сильно пнули ногой. Но главная проблема заключалась в том, что Жоффруа никуда не делся. Несмотря на то, что мы с Гаем и приглашали его поужинать несколько раз, его озлобленность никуда не пропала. Он выпрашивал у меня деньги на еду и сигареты, обещая вернуть с первой зарплаты, и я давала, хоть и не сомневалась, что он их никогда не вернет. На вопрос, как продвигается поиск квартиры, он грубо отвечал, что меня это не касается. У меня были билеты в Израиль на первое апреля, на дворе был март, и мне совершенно не хотелось оставлять его в своей квартире на две недели. Да и не было понятно, собирается ли он вообще съезжать.

На работе стало совсем тяжко: каждый раз, когда я приходила, Карин хватала свой ноутбук и демонстративно выходила из комнаты. Сотрудники смущенно утыкались в компьютеры. Коллеги много раз спрашивали меня, что произошло между нами. К их чести надо сказать, что они не стали сторониться меня и продолжали со мной общаться. Лоранс чувствовала себя очень неловко, ведь раньше она дружила с нами обеими. Но Карин начала перекрывать мне кислород на всех проектах. Единственный инженер, который должен был со мной работать, голубоглазый Жером, все время получал от нее задания на других проектах, а мои простаивали, и клиенты жаловались.

Карин постоянно писала мне недовольные мейлы и заодно всегда приплетала Жюльена, парня, которого она всегда не любила, непонятно за что. Таким образом, это не выглядело как намеренная травля только меня.