– Понять – значит упростить, – пробормотал Эспада.

– Что? – комконовец услышал цитату, хотя, казалось, витает в облаках. – Вы пока ничего не понимаете, Диего. – С азартным блеском в глазах он шагнул к собеседнику. —

Но я надеюсь, вы будете моим сторонником. Я давно думаю над проблематикой новых вызовов. Мы как цивилизация давно не растем. Наша культура стагнирует, она обеднена. Техника развивается, а мы – нет. Сейчас началось повальное увлечение историей. Теория исторических последовательностей, реконструкторы, игровые модели. Говорят, это результат взаимодействия с отсталыми цивилизациями типа саракшиан. Чушь говорят! Просто мы не видим будущего, нам и так хорошо – свобода, сытость, здоровье, творчество, от бесконечности тайн к бесконечности знания. Поэтому ищем смыслы в великом прошлом – где все было неоднозначно, где каждый сам искал ответ на вечные вопросы, где уникальность была даром, подвигом и вызовом. Вас не пугает эта архаизация общественного бессознательного, Диего? Меня пугает. В прошлом нет достойных рецептов. Прогресс – это дорога в одну сторону. И мы слишком долго топчемся на одном месте, боимся сделать первый шаг. Но время пришло! Начинается новая история, Диего! История будущего! Земной человек должен стать галактическим, обрести сверхзадачи и сверхцель. Мы должны подняться над равниной старых убеждений, устаревшей морали, мелких приземленных грез. Мы должны устремиться ввысь, оторваться от сгнивших корней…

– Вертикальный прогресс?

– Отличное словосочетание! – Комов хлопнул Эспаду по плечу и даже засмеялся; никогда Диего не видел его таким возбужденным. – Мне нравится. Не возражаете, если использую в своих выкладках?

– А Саракш? – спросил Эспада. – И прочие? Им найдется место в вашем вертикальном прогрессе?

Комов сразу поскучнел.

– Когда-нибудь и у них появится такая возможность. Но я поставил бы на тагорян. Или на голованов. У них больше шансов. Они ведь почти вырвали у нас знамя лидера… И еще будут пытаться. Но ничего, мы успеем раньше… Мы уже успели раньше…

Внезапно шлем в руках Комова забормотал по-английски. Тот недовольно нахмурился, поднял его, поднося к уху.

– Yes, – сказал Комов, слушая скороговорку. – All right… Yes!.. What’s up?.. I understand you… «Tasmania»?.. Yes! O’key!

– «Тасмания»? Здесь? – глупо переспросил Эспада. – Но как?

– Да, – подтвердил Комов, нахлобучивая шлем. – Мы наконец-то нашли ее. Схватка за будущее начинается.

В боксе, куда поместили Птицелова, было белым-бело. Свежая побелка на стенах и потолке, светлый линолеум под ногами, мебель – шкаф, тумба и койка – тоже покрашена белой краской. За ширмой из полиэтиленовой пленки – белый рукомойник и белый унитаз. За белой дверью – темный коридор одного из подземных уровней Отдела «М». Где-то неподалеку – архив, телефонный коммутатор, подсобные помещения, но туда не выбраться. Замок на дверях крепкий, в коридоре же сидит на табурете вооруженный охранник. Без шума не вырваться…

Птицелов никогда не подозревал, что безысходность бела, как свежий снег.

Он сидел на краю койки, скинув ботинки и подобрав шестипалые ноги. Птицелов старался не думать ни о мокрицах, которые хозяйничали на юге Отечества, ни о своей семье, оказавшейся по его же воле в руках у Оллу Фешта. Птицелов ждал.

Наконец в замке провернулся ключ, и в бокс вошел, не позаботившись о халате, маске и бахилах, профессор Поррумоварруи. Начал шеф Отдела «М» совсем не с того, чего ожидал от него Птицелов.

– Одевайся! Ботинки, пиджак… Давай-давай! Машина ждет.

Птицелов уставился на начальника.

– Куда? А карантин?

– Карантин… – Профессор махнул рукой. – Пора тебе познакомиться с сильными мира сего, друг мой. Сам великий непотопляемый Странник назначил тебе аудиенцию.

Птицелов удивился еще сильнее. Он пытался представить себе этого человека, но видел лишь стоящую за его плечами громаду Департамента Специальных Исследований – вереницы научно-исследовательских институтов, полигонов и шараг. Странник, появившийся из ниоткуда, из народа, после мятежа Неизвестных Отцов. Пособник бесчеловечного режима, обвиненный новой властью в преступлениях против народа Отечества, но реабилитированный – да так реабилитированный, что даже кресла своего не покинул.

– Сам Странник?.. Зачем? – иррациональный страх перед этой почти легендарной личностью заставил Птицелова говорить в полголоса.

Профессор облизал губы, мотнул головой.

– Он мне не сказал. Полагаю, что это может быть связано с нашим гостем. Странник предпочитает получать информацию из первых рук. Проклятая пандейская принципиальность… Идем, Птицелов.

– Я готов. Идемте.

Птицелов нутром почуял, что в Отделе «М» – кризис. Едва переступил порог карантинного бокса, сразу же и почуял. Коридоры пусты, но в рекреациях, у лифтов и на выходах на лестницы – столпотворение. У охраны, обычно вооруженной лишь полицейскими пистолетами и дубинками, в руках были автоматы.

– Что стряслось, господин профессор? – У Птицелова закралось вдруг предположение, что это все – из-за него, что недовольный Фешт собирался натравить на Отдел «М» «аспидов», взять здание штурмом, дабы заполучить иномирянина и подозреваемого в связи с иномирянами Птицелова для единоличных утех.

Поррумоварруи на ходу огляделся, потом наклонился к уху Птицелова и проговорил:

– Наш гость сбежал.

Птицелов споткнулся.

– Как? А Фешт знает?

– Фешт? – Поррумоварруи поджал толстые губы и выразился совсем не по-профессорски: – Меня Фешт достал еще тогда, когда он был моим подчиненным. Пускай идет в задницу! Мне пришлось посадить под замок главу сектора «Оперативного реагирования» – не удивительно, что в его отсутствие могли произойти некоторые накладки!

– Как же жук смог удрать?

– Как-как… Бросил носителя, махнул в вентиляцию.

Птицелов машинально поглядел на ближайший зарешеченный порт вытяжки.

– Оно все еще в здании?

– Массаракш, – неумело ругнулся Поррумоварруи. – Мы не знаем. Мы ищем.

Они спустились в холл. На КПП дежурил усиленный наряд. Охранники, естественно, знали Птицелова в лицо и наверняка что-то слышали о неприятностях, в которые тот вляпался. Тем не менее вытянулись по стойке смирно.

– Старший по смене Флаан, – доложил один из них, прижимая к груди автомат, словно барышню. – За время дежурства нарушений не зафиксировано! Будьте любезны расстегнуть верхнюю одежду.

«Ищут мокрицу!» – сообразил Птицелов. Профессор расстегнул пиджак, жилетку, сорочку, показал охранникам покрытый горскими татуировками торс и спину. Птицелов тоже задрал рубашку. Беглеца на них не оказалось.

– Удачного дня, господа! – прозвучало им вслед, когда они вышли на крыльцо.