Молодой падишах продолжал внимательно разглядывать Хюррем. Грудь ее, которую хорошо было видно в глубоком вырезе сорочки, вздымалась. С трудом оторвав взгляд от ее груди, Сулейман залюбовался ее глазами. Он был уже готов потерять голову в глубине этих глаз, как вдруг Хюррем побежала к кровати.

– Хюррем, что случилось? Что ты делаешь?

Вместо ответа она встала на колени и сделала так, как учила Дайе Хатун: три раза поцеловала и приложила ко лбу атласное одеяло.

Падишах подошел к ней и, протянув руку, поднял ее: «Как я погляжу, матушка Дайе и тебя этому обучила? Так повелось во времена наших отцов, и так и должно продолжаться. Если женщина не поцелует одеяло мужчины, то изобилия этому ложу не будет».

Не выпуская руки, Сулейман повел ее к седиру перед окном. Как это он сказал? Изобилие ложа? Или ей только так показалось? Падишах намекал на то, что на этом ложе будут зачаты их дети?

– А повелитель в это не верит?

– На все воля Аллаха. Как он решит, так и произойдет. Он проявил к нам милость и даровал шехзаде Махмуда, а потом забрал его у нас. Никто не смог его спасти – ни моя сила, ни искусство лекарей. Поэтому если будет Аллаху угодно благословить своих рабов потомством, то он благословит, а если нет, то нет. Так что судьба никак не связана с обычаем целовать одеяло.

– Я очень расстроилась, узнав о смерти шехзаде. Да дарует Аллах повелителю долгих лет жизни. И все-таки у вас есть еще один сын.

– Благодарение Аллаху, мой шехзаде Мустафа с каждым днем растет и становится все сильнее. Храни его Аллах, да продлятся дни его долго.

– Я молюсь, чтобы все было так, как желает повелитель.

Хюррем пыталась не очень много говорить, но ей это очень плохо удавалось. Ей давно хотелось задать один вопрос, и она даже знала на него ответ, но сдержаться она не могла. Падишах довольно скоро заметил ее нетерпение.

– Наша хохотушка хочет что-то нам сказать?

– Да простит мой султан мне мое невежество. Пусть он помнит, что перед ним простая деревенская девушка. Да простит мне Аллах мою дерзость, но после вас… как сказать… шехзаде?

Сулейман все понял.

– Ты хочешь спросить о том, кто возглавит Османскую империю после меня? Но ответ на этот вопрос заранее известен. Наш наследник – шехзаде Мустафа Хан. Правда, ему еще только шесть лет.

Он помолчал и засмеялся:

– Неужели мы так быстро надоели Хюррем Ханым, что она уже ищет нам наследника престола?

Говоря это, Сулейман вдруг понял, что он впервые шутит после смерти шехзаде Махмуда. У Хюррем отлегло от сердца – она не разгневала султана Сулеймана неподобающим вопросом. Но падишах все равно заметил испуганное выражение в ее глазах.

– Успокойся. Падишах остался там, – и он указал на тюрбан с кафтаном, перед которыми недавно почтительно склонилась Хюррем. – У тебя еще есть вопросы?

– Да.

– Тогда спрашивай.

– Почему вы изменили мне имя?

– Как тебя звали, Руслана, и еще… Как-то на А…

– Александра, – перебила его Хюррем. – Александра-Анастасия Лисовская.

В ее голосе слышалась легкая обида.

– Да, именно так. Оба имени тебе не подходили.

– А что значит – Хюррем? Я ведь не знаю.

– А почему ты тогда не спросила?

Девушка, смутившись, опустила голову:

– Ну мне было неловко. Увидев вас, я так заволновалась, что обо всем забыла.

– Ты такая красивая… У тебя такие красивые глаза… У тебя такая красивая улыбка, что, когда ты улыбаешься, кажется, что восходит солнце. Мне захотелось, чтобы у тебя было именно такое имя. Чтобы оно рассказывало обо всей твоей красоте. Чтобы завидовало даже солнце.

Неужели она не ослышалась? Неужели все это говорит ей сам султан Сулейман?

– Наш повелитель оказывает большую милость своей покорной рабыне, но он так и не сказал, что все-таки значит Хюррем.

– Вот эта улыбка, – продолжал Сулейман. – Вот улыбка, от которой я теряю голову. Хюррем означает именно это. Хюррем означает – красивая, улыбчивая, с прекрасными глазами. Это имя означает и все вместе, и каждое по отдельности.

Падишах склонился над столиком. Из бутылки с узким горлышком он налил какую-то красную жидкость в хрустальный стаканчик, сверкавший, как тысячи звезд, когда на него падал свет. Затем поднял стаканчик и посмотрел через него на огонь. А Хюррем наблюдала за тем, как в свете пламени соединяется блеск хрусталя с красным цветом жидкости. «Родос, – произнес Сулейман, протягивая стаканчик Хюррем. – Вино, которое производят на Родосе, считается лучшим в мире».

Хюррем взволнованно вскочила. Сам великий падишах прислуживает ей, а она сидит себе на диване и мечтательно смотрит на него! Разве такое возможно!

Сулейман, увидев, как заволновалась девушка, спросил: «Ты что, боишься вина, моя красавица?»

– Я ничего не боюсь!

– В самом деле? И меня тоже?

– А зачем мне вас бояться? Вы даже не рассердились на мой вопрос.

– А тогда чего ты так разволновалась?

Хюррем смущенно и виновато посмотрела на Сулеймана.

– Пока я здесь сижу, мой повелитель наливает мне. Если мой повелитель позволит, то пусть его покорная раба прислуживает.

Султан Сулейман был очень доволен ответом. Он сел на седир, поджав одну ногу. Хюррем, наливая вино во второй стаканчик, чувствовала на себе взгляд падишаха. Она изо всех сил старалась не разлить от волнения вино, но руки все равно дрожали. Затем она подошла к седиру и с поклоном протянула стаканчик Сулейману. Вновь Сулейман, не удержавшись, посмотрел на ее прекрасную грудь, видневшуюся в разрезе сорочки, Хюррем поймала его взгляд, и лицо ее вспыхнуло, ему стало неловко. Улыбнувшись, он взял стаканчик.

– А ты что не пьешь?

– Я никогда раньше не пила.

– А попробовать не хочешь?

– Неужели мой господин желает видеть свою рабу Хюррем опьяненной?

Падишах предпочел сделать вид, что не понял ее намека.

– Я только хотел, чтобы ты попробовала родосское вино. Очень редкое, очень хорошее. Лучшее вино в мире.

– Даже если мой падишах своими собственными руками нальет в этот стаканчик яд, то Хюррем все равно выпьет.

Она с трудом сделала маленький глоток и тут же ощутила, как жидкость теплой волной согрела ее горло, оставляя во рту терпкий вкус.

Не отрывая взгляд от Хюррем, Сулейман тоже сделал глоток.

– И как, тебе понравилось?

– Мне показалось, что меня обожгло огнем, – ответила Хюррем, пытаясь сдержать кашель. Но потом все-таки закашлялась.

Сулейман довольно засмеялся: «Вся тайна вина в этом тепле. Оно и согревает, и дразнит».