Она волновалась, у нее тряслись руки, а собранные с пола окурки снова вываливались из пепельницы. Дробыш, не отрывая взгляд, смотрел на нее наготу. Душу жгло чувство стыда, она раскраснелась и готова была зарыдать. Дробыш приспустил штаны и сел в кресло.

Когда она подняла последний окурок и положила в пепельницу, Дробыш поднялся, повалил ее на кровать. Пружины прогнулись, зазвенели под его тяжестью. Инна до боли закусила нижнюю губу, она старалась не закричать от боли, но не сдержалась. Под утро он снова появился в спальне и взял ее силой второй раз.

* * *

Радченко вошел в подъезд через черный ход, поднялся по темной лестнице на второй этаж. Открыв дверь в квартиру, выпалил:

— Собирай вещи, мы уезжаем.

Инна отложила журнал. Радченко открыл дверь стенного шкафа, бросил в спортивную сумку несколько рубашек и куртку. Инна смотрела на него с испугом.

— Что случилось?

— Случилось то, что… За мной следили. Еще вчера показалась подозрительной машина, которая весь день простояла напротив лавки. В ней сидели люди. Потом ее место заняла другая тачка. Кажется, меня фотографировали. Я не придал этому значения.

— Этого просто не может быть. Никто не знает, что мы здесь.

— В вечерней газете написано, что человек, от которого я звонил каждую неделю в Москву, пропал без вести. Его ищет полиция. Надо уезжать.

Радченко пошел на кухню, напился воды. Инна открыла небольшой чемодан, сняла с вешалок вещи, торопясь, кое-как сложила их. Радченко повесил сумку на плечо, подхватил чемодан, пропустив Инну вперед, вышел следом. Он закрыл дверь на ключ, остановился и прислушался. Коридор освещала единственная лампочка, было тихо. Радченко спустился вниз по лестнице, оказавшись на заднем дворе, подошел к машине, положил вещи в багажник.

По Бруклинскому мосту добрались до Манхэттена. В той части Бродвея, где находились театры, было столпотворение, публика выходила на улицу после представлений, останавливались такси, пешеходы перебегали дорогу, где попало. Радченко свернул на какую-то улицу и, заметив свободное место возле тротуара, остановил машину.

— Кажется, за нами никого, — сказал он.

Он вылез, побродил возле машины, всматриваясь в темноту улицы. Одинокие прохожие, редкие фонари. Ничего подозрительного. Он снова сел за руль, развернулся и поехал в обратную сторону. Возле Юнион Сквер, притормозил. Из темноты появился Дик. Распахнул заднюю дверцу, он бросил сумку на пол и улыбнулся Инне. Она давно заметила, когда Дик улыбается или смеется, его глаза почему-то всегда остаются грустными.

— Надо забрать Роберта, — сказал он. — Наша поездка отнимет, может быть, дня два. В мое отсутствие припрутся старые приятели брата, те самые уроды. Принесут пару доз. Боб снова сорвется с нарезки.

Когда машина остановилась у кирпичного дома на Стейтон айленде, Дик исчез, но вскоре появился. За ним брел худой парень, он прихрамывал на левую ногу. Дик сел впереди, Боб упал на заднее сидение рядом с Инной, поздоровался и сунул в рот жвачку.

Вскоре машина вырвалась из города и понеслась по хайвею на запад. Потянулись скучные пригороды Нью-Джерси, небольшие городки возникали впереди и пропадали из вида. Взгляду не за что было зацепиться, кроме дорожных указателей и табличек. Пустые поля, туман в низинах, похожий на дым, в котором плавали далекие огоньки. Ночная дорога засасывала их в бесконечную темноту ночи, в слепой тоннель, куда легко попасть, но откуда трудно выбраться.

За лобовым стеклом, освещенным фарами идущей сзади машины, угадывался силуэт человека, сидящего за рулем. И сердце начинало биться тяжело и беспокойно, страх, рождаясь из ночной темноты, становился осязаемым, хватал за душу холодной лапой. Но вот одна машина сворачивала, и сердце ненадолго успокаивалось. Боб выбросил жвачку и, свесив голову на грудь, задремал.

Дик, за всю дорогу не проронил десятка фраз. Опустив стекло, он курил и молчал. Радченко, державший скорость под семьдесят миль, кажется, тоже нервничал. Ему наверняка кажется, что любая машина, висящая на хвосте, преследует именно их.

Дик повернулся назад и сказал:

— Открой мою сумку. Там вода и бутерброды.

Она вытащила шесть банок фруктовой воды, скрепленных пластиковой лентой, пакет из вощеной бумаги с бутербродами и еще пару бутылок безалкогольного пива. Радченко отказался от еды, сказав, что сыт. Но ему надо где-то остановиться, около гостиницы или ресторана, он должен позвонить в Москву. Таков был уговор: если он переезжает на новое место, то сразу же звонит. Пользоваться мобильником нельзя по соображениям безопасности.

* * *

Стас Тухлый весь вечер просидел в офисе торгово-закупочной фирмы «Люкс — Трейд», находившейся в одном из высотных зданий в деловой части Манхэттена. Официальным хозяином фирмы был Сэм Кроткий. На самом деле Сэм просто присматривал за делами и персоналом, иногда знакомился с финансовыми отчетами или пробегал глазами аналитические записки, в которых ничего не смыслил.

Этот офис и этот бизнес принадлежал Игорю Дробышу, делами занимались профессиональные менеджеры, прибыль от спекулятивных операций и контрабанды предметов искусства уходила в оффшорные зоны. Когда босс прилетал в Нью-Йорк из Москвы, он работал в этом кабинете. Дробыш мог подолгу сидеть в глубоком кожаном кресле возле окна, потягивая коллекционное шампанское, и любоваться на россыпь золотых огней.

Сейчас в кресле возле окна сидел Стас Тухлый. Он пил виски, разбавленное содовой, и ждал, когда подготовят полугодовой отчет о закупках продовольствия. Из Москвы попросили поторопиться. Тут запищал мобильный, Тухлый сказал «але» и стал слушать. Звонил старший группы, которая вела наблюдение за адвокатом Радченко и девчонкой. Человек сообщил, Радченко весь день проторчал в лавке.

Час назад он завернул в бруклинскую квартиру, забрал оттуда девчонку. Теперь он подобрал в районе Юнин сквер еще одного человека, лицо которого рассмотреть не удалось. Скорее всего, это Дик. Теперь вся компания на Стейтон айленде, похоже, ребята собираются на пикник или в дальнюю поездку.

Тухлый дал отбой и рассказал новость Сэму Кроткому.

— Ерунда, — Сэм спустил ноги с письменного стола. — Куда они теперь денутся?

Вскоре снова зазвонил телефон Тухлого. Один из людей, которые сейчас вели наблюдение за Радченко, сообщил, что юрист с девчонкой выехали из города и направляются на запад. Тухлый не успел переварить эту новость, как телефон снова зазвонил. На этот раз на проводе был босс.

— Стас, ты можешь возвращаться в Москву, — сказал Дробыш. — Но есть одна просьба: сначала закончи с этим юристом и девчонкой. В срочном порядке.

— Но ты говорил, что за ними надо понаблюдать некоторое время. Что случилось?

— Все изменилось. Я понял, что следить за адвокатом — это попусту тратить время. Он действовал в одиночку. На свой страх и риск. Увидел свой шанс и вцепился в него зубами. Он рассчитывал, что скоро девчонке исполнится шестнадцать. Она унаследует состояние. А он приберет к рукам ее денежки. Тут все ясно, как божий день. Адвокат от имени девчонки инициирует в отношении меня уголовное преследование, подключит все свои связи. И заработает. Он слишком самоуверен. Короче, заканчивай все. И возвращайся.