– Просто зажгла фонарь. – Иви посмотрела Бетти. – Все еще мне не доверяешь?

Бетти потупилась и промолчала. Пускай Иви и доказала, что это и вправду она, этого недостаточно, чтобы полностью убедиться в ее добрых намерениях.

– Ты говорила, что все нам расскажешь.

– Расскажу, – подтвердила Иви, озираясь. – Но сначала вам нужно узнать кое-что еще.

Они снова пустились в путь. Бетти сунула руку в карман и обхватила матрешек. Если появится хоть намек на опасность, можно их открыть, выкинуть монетку, и…

– Вот и тропинка, – показала Иви. – Надо просто идти по ней и не сворачивать, но это не все…

Она скривилась и нагнулась, чтобы потереть щиколотку.

– Что случилось? – спросила Бетти, слегка устыдившись.

– Ничего.

Иви выпрямилась и подняла фонарь. По стволам побежали тени. Впереди, на тропинке, сверкнула янтарными глазами лиса и шмыгнула в подлесок.

– Прежде чем углубимся в лес, вам надо запомнить три вещи. – Иви глядела Бетти прямо в глаза. – Три правила. Этот лес не зря называют Тикающим – он выкидывает нехорошие штуки со временем.

Три правила. Бетти вспомнила записи Иви. Лист с тремя правилами точно ей попадался, но что именно там говорилось?

– Первое: в лесу нельзя спать.

Чарли и Бетти переглянулись. Чего-чего, а спать Бетти уж точно не хотелось.

– А что случится, если мы заснем? – спросила Чарли.

– Потеряете время, – сказала Иви. – А когда Пальцехват и Легкокрыл обнаружат, что вы исчезли, каждая минута будет на счету. Второе правило: если услышите тиканье, молчите, не произносите ни слова. И не притрагивайтесь к часам, если их увидите. Когда тиканье прекратится, можно снова говорить – не раньше. Иначе время для вас замедлится.

– А третье? – спросила Бетти.

К странностям Вороньего Камня с его блуждающими огоньками, туманом над топями, легендами о пиратах и призраках она привыкла, но Пендлвик оказался еще более таинственным местом. Голодное дерево, ведьмы, а теперь и лес, где время течет по-своему… Как бы жители Пендлвика это ни отрицали, вся земля здесь пропитана магией.

– Третье, самое важное: никогда не спрашивайте, который час. – Иви пристально посмотрела на Чарли. – Или долго ли осталось идти. Иначе случится сдвиг во времени.

– Но сколько… – начала Бетти и осеклась. «Дурочка!» – обругала она себя. Чуть не спросила Иви, сколько занимает путь через лес.

Иви понимающе взглянула:

– Не могу сказать. Сколько занимает, столько занимает, для каждого по-своему. Главное, что от нас зависит, – постараться не разозлить лес.

Бетти почувствовала, что ее пробирает дрожь. Теперь понятно, почему жители деревни обходили лес стороной и даже ведьмы чурались его магии.

Они пошли следом за Иви по тропинке. Флисс шагала первой, затуманенным взором уставившись на свет фонаря. Бетти и Чарли держались сзади, не сводя глаз с сестры.

– Три правила, – хмуро пробормотала Чарли. – Почему всегда три?

Бетти вспомнила старую бабушкину присказку:

– Черт троицу любит. Так бабушка говорит.

Они прошли глубже в лес и наткнулись на часы: маленькие, квадратные, с потускневшим корпусом и треснувшим циферблатом. Их ремешок обхватывал толстый сук, на конце которого торчали пять веточек, похожих на пальцы. Как будто у дерева выросла рука с часами. Зрелище было жутковатое. Чарли заткнула уши, но Бетти покачала головой:

– Не тикают.

Она гадала: кому принадлежали эти часы? Выбрался ли их владелец из леса? Не нарушил ли правила?

– Люди, которые осмеливаются сюда зайти, сами оставляют часы, – объяснила Иви, поторапливая сестер. – Пытаются помочь другим путникам, которые теряют счет времени. Только все это напрасно.

Бетти задумалась о том, сколько они уже шагают, но спросить не решилась. При взгляде на тропинку, убегавшую все глубже в чащу, казалось, что время растягивается. И наваливалась усталость. Кстати, о времени… Бетти все-таки не могла сдержать любопытства. Как вышло, что Иви так быстро состарилась?

– Иви! – неуверенно позвала она. – Почему ты думаешь, что Пальцехват и Легкокрыл не пойдут за нами через лес? Ты нам расскажешь, что с тобой произошло? Что они сделали?

Иви чуть приостановилась и снова нагнулась потереть лодыжку. В этот миг она была до того похожа на бабушку, которая так же растирала ноющие колени, что у Бетти защипало в глазах и подступили слезы. Бабушка, бабушка, проницательная и острая на язык, – станет ли она снова сама собой?

– Да, – хрипло сказала Иви. – Я расскажу, что они со мной сделали и почему я не допущу, чтобы это повторилось с кем-то еще. Только идите, не стойте. – Она глубоко, прерывисто вдохнула. – Для начала скажите мне вот что. Как думаете, сколько лет мисс Пальцехват и миссис Легкокрыл?

От ее вопроса Бетти стало совсем не по себе. Как будто задумываться об этом было… дурно.

– Даже не знаю. – Ей вспомнился первый день в Пендлвике, когда они отправились в лавку. – Поначалу они мне показались… старушками. Как наша бабушка. Даже старше. Но потом я пригляделась к мисс Пальцехват и поняла, что ошиблась. А потом… когда мы заходили в «Сломанную метлу», мы кое-что заметили – очень странную фотографию.

Она говорила, и кусочки мозаики складывались вместе – в единственно возможную, ужасную картинку.

Иви кивнула:

– Фотографию, – тихо повторила она. – Где обе стоят на фоне «Сломанной метлы».

– Снимок был… старый, – прошептала Бетти. – Очень старый. Но они выглядели ровно как сегодня.

– Очень старый, – эхом отозвалась Иви. – Да, он и правда очень старый. Его сделали в тот самый день, когда открылся трактир.

Спрашивать о дате не было нужды. Ведь в день своего приезда в Пендлвик сестры Уиддершинс видели объявление. Через пару дней «Сломанной метле» исполнится сто лет.

И за эти сто лет две ведьмы не постарели ни на день.

– Пора вам узнать, что со мной случилось, – тихо произнесла Иви. – В ту ночь, когда у меня украли будущее.

СУББОТА, 22 июня

Я смотрю на слова, написанные на бумаге. Написанные моим почерком. В углу листа – клякса. У меня на пальце – засохшее чернильное пятно.

Что со мной происходит? Я перечитываю слова снова и снова, но не помню, чтобы я их писала. Или слышала, или даже думала о них. И все же вот они, передо мной, строчки неизвестной песни. Такой же, как песни про Элизу Бёрд и Розу Рипплс. Я нашла ее среди своих рисунков, и, хотя каждое слово режет меня как ножом, я не могу от нее оторваться.