– Что-то мы слишком увлекаемся шоу-бизнесом, – пожаловался Джек. – Должно быть равновесие между развлекательными программами и информационными. Так что Эйприл Кроуфорд пусть подождет. Фонду сейчас и без нас затаскали. Как насчет Нормана Мейлера? Сейчас вышла его новая биография, это интересно. Несколько лет назад я с ним в Чикаго делал трехминутку – может, самое время поговорить с ним снова?

– Я бы предпочла Принца, – вздохнула Арета. – Вот это парень! Слегка мелковат для меня… но это я как-нибудь переживу. Зато какие у него косички – просто прелесть!

Алдрич не обратил на нее внимания.

– Ладно, мои люди займутся Мейлером, – сказал он. – Выясним, что у него на уме.

– Давай. – Джек оттолкнулся от стола. – Можем продолжить в понедельник. А сейчас у меня встреча насчет дома.

Арета и Алдрич подняли брови и удивленно воскликнули в унисон:

– Дома?

Он усмехнулся.

– Не волнуйтесь, ничего серьезного. Просто я решил снять на лето домик на побережье – хочу немного расслабиться.

– Расслабишься, – буркнула ироничная Арета. – Деточки-конфеточки будут разгуливать по лужайке у тебя перед домом и сверкать телесами в морской волне!

– Ни в коем случае, – возразил Джек. – Это в Транкасе. Вдали от безумной толпы.

Дорога от телестудии заняла целый час. И это днем в пятницу, когда движение слабое. Он нашел разворот, запарковал «Феррари», поднялся по нескольким пролетам каменных ступеней, вырубленных в маленьком утесе… Будет ли ему здесь удобно?

Но войдя в дом, он снова загорелся.

Дверь ему открыла агент по продаже недвижимости. Разведенная сорокалетняя женщина по поводу его приезда надела шерстяной костюм, слишком плотно облегавший ее выпуклые формы. Свое рвущееся наружу тело она обильно окропила духами «Эсте». Все-таки не каждый день доводится предлагать дом Джеку Питону.

Она встретила его восторженно и экспансивно. Он был вдвое красивее, чем на малом экране. Под прямым взглядом его зеленых глаз она совершенно потерялась.

– Вы один? – спросила она, все-таки совладав с собой.

– Да, – ответил он. – Вас это удивляет?

– Нет, нет, просто… – она умолкла. Ведь знаменитости почти всегда окружены свитой прихлебателей, а Джек Питон явно предпочитал действовать в одиночку. – Входите, – заторопилась она, вспомнив о правилах хорошего тона. – Хозяева на работе. Через три недели они уезжают в Европу и просили заверить вас, что все свои личные вещи – одежду и так далее – они упакуют и отдадут на хранение. Сейчас у дома вполне обжитой вид. Но вы, конечно, все понимаете. Вообще-то я всегда считала…

Джек прошел мимо нее в залитую светом круглую гостиную со стеклянными стенами. Снаружи виднелась огромная вымощенная площадка, от нее спускались ступени к уединенной бухточке и Тихому океану во всем его великолепии.

И он, никогда не горевший желанием жить в собственном доме, влюбился с первого взгляда.

Дама-агент начала сыпать обычными сведениями и описывать преимущества дома, но абсолютно впустую: Джек ее даже не слышал; подойдя к стеклянным стенам, он обнаружил, что они складываются, создавая совершенно открытое пространство.

Он вышел на площадку. День был ясный и ветреный, по океану гуляли высокие волны, а небо сияло голубизной.

– Местность совершенно уединенная, – пояснила агент, выходя за ним. – Я здесь была несколько раз и не встретила ни души.

Он заметил врытую в землю ванну, углубление для жарки мяса, стол для настольного тенниса.

– А большого тенниса нет? – пошутил он.

– Вообще-то, – волнуясь, ответила женщина, – хозяева об этом думают. – Она нервно засмеялась. – Но до отъезда, конечно, строить корт уже не будут.

Он задумчиво посмотрел на океанскую синь. Волны, звук прибоя завораживали его.

– На сколько они сдают дом? – спросил он.

– На полгода. Не исключено, что потом они его вообще продадут, если решат остаться в Европе.

– Беру, – решительно сказал он.

– Мистер Питон, вы даже ничего не посмотрели.

– Все, что нужно, я уже увидел.

– Вы очень импульсивный человек – и очень умный. Этот дом – лучший в Транкасе. Его смотрели уже две пары, они настроены очень серьезно, достаточно им позвонить – и они выпишут чек.

– А мой чек, – он достал из кармана пиджака чековую книжку, – вы получите через секунду. Дом сдан.

В Беверли-Хиллс он возвращался ликующим. Его первый дом! Пусть пока только на лето, но, возможно, пара останется в Европе и надумает его продавать, тогда он его купит.

Приехав прямо к себе в «Беверли-Уилшир», он принял душ и переоделся. Кларисса закончила съемки и улетела в Нью-Йорк. Она хотела, чтобы они полетели вместе. Он сослался на «работы по горло», и она отправилась без него.

Накануне ее отлета произошел серьезный разговор, от которого он интуитивно уклонялся уже несколько месяцев. Они были на премьере в Академии, потом заглянули на вечеринку в «Трамп». Папарацци не давали им прохода. К сожалению, там оказались три его бывших подруги, все хорошо известные, они тепло его встретили, а папарацци вовсю щелкали затворами, стараясь ничего не упустить.

– Черт знает что, – рассердилась Кларисса. – Ты привлекаешь слишком много внимания, Джек, вот в чем твоя беда.

– Я? А ты? По-моему, это у тебя «Оскар» стоит на полке.

– Я не жажду рекламы.

– Я тоже.

– Ну да. Ты ею просто упиваешься. Купаешься в ней.

– Абсолютная чушь, и ты прекрасно это знаешь. Этот разговор происходил в машине, они ехали к ней домой. Шел дождь, и дорога была скользковатой.

– Я кое о чем думала, – медленно начала она.

– О чем?

– Я хочу замуж.

«Феррари» рассек лужу на асфальте, и его немного занесло. Водитель встречной машины недовольно просигналил. Джеку пришлось сосредоточиться на управлении машиной.

Кларисса и глазом не моргнула.

– Я хочу ребенка, – добавила она.

Он сглотнул слюну. Брак – уже плохо, так теперь она хочет еще и ребенка!

Тщательно взвешивая слова, он сказал:

– Мы никогда об этом не говорили.

– Знаю, – бесстрастно согласилась она. – Мы вместе уже целый год, ты не можешь этого не учитывать. Либо наши отношения должны во что-то вылиться, либо их лучше просто прекратить.

– Ты ставишь мне ультиматум? – спросил он прямо. Ее чуть вытянутое лицо в отблесках вечерних огней окрасилось мертвенной бледностью.

– Просто я хочу сказать, что плыть по течению мы больше не можем. Мне нужен якорь.