поддержку французского правительства, поскольку оно было не только экономическим, но и политическим, так как способствовало обеспечению свободы судоходства в Акабском заливе.

Сотрудничество в военной области на протяжении определенного срока оставалось столь же тесным, как и во времена Синайской кампании. По мере того как продолжались беспорядки в Алжире, французские военные и политики расценивали Израиль как ключ к стабильности на Ближнем Востоке. Так, после 1956 г. объединенный французско-израильский комитет по вопросам стратегического планирования проводил регулярные заседания, рассматривая пути защиты национальных интересов обеих стран в Средиземном и Красном морях. В 1958 г. правительство Франции пригласило Израиль принять участие в совместных морских маневрах. Впоследствии, когда Египет получил в свое распоряжение первые подводные лодки советского производства, экипажи израильских эсминцев проводили регулярные учения противолодочной обороны под руководством французских инструкторов. ВВС Израиля и Франции также принимали регулярное участие в совместных программах боевой подготовки. Даже спецслужбы обеих стран работали в тесном контакте, делясь информацией о ситуации в ближневосточном регионе. Известны случаи, когда Франция оказывала содействие израильским агентствам по найму рабочей силы, снабжая поддельными документами еврейских эмигрантов из Марокко и Румынии.

Помимо всего прочего, на протяжении последующего десятилетия Франция оставалась основным источником поставок вооружений Израилю. Продажа оружия продолжалась в интенсивном режиме, характерном для периода накануне Синайской кампании. Израильская авиация практически полностью зависела от поставок французской техники, и в первую очередь реактивных истребителей “Мираж” нового поколения. Надо заметить, что выгода от этих поставок отнюдь не была односторонней. Отстающая от мировых стандартов французская авиастроительная промышленность поставляла свою продукцию в основном французским же ВВС, а из иностранных клиентов главным был Израиль. Израиль являлся также единственной страной, которая испытала французскую технику в реальных боевых условиях, то есть в воздушных боях с самолетами советского производства; поэтому многочисленные замечания и предложения израильских летчиков относительно внесения технических усовершенствований принимались французскими производителями с благодарностью (и не без выгоды для своих компаний).

С учетом всех этих обстоятельств стратегического и экономического характера сотрудничество в области торговли самолетами и другими видами вооружений оставалось наиболее устойчивым элементом франкоизраильских связей, пережив изменения политического климата и отношений между двумя странами. До середины 1960-х гг., несмотря на возражения министра иностранных дел Мориса Кув де Мюрвиля[51], военные круги Франции и авиастроители продолжали поддерживать президента де Голля в убеждении, что военные закупки Израиля полезны для страны в плане экономическом, технологическом и исследовательском. Собственно говоря, в 1957 г. Израиль получил разрешение производить по французской лицензии тренажер для пилотов реактивных самолетов “Фуга Магистр”. С этого момента израильская авиапромышленность продолжала постоянно развиваться, и в конечном итоге страна смогла разрабатывать и создавать свои самолеты. В 1959 г. Израиль получил разрешение инвестировать средства в одну из крупнейших французских самолетостроительных фирм, “Дассо Бреге”[52], чтобы помочь в реализации проекта, имевшего особое значение для нужд обороны Израиля. Разработка французской ракеты “Матра” класса “воздух — воздух” стала, по сути дела, совместным франко-израильским проектом. Также франко-израильским проектом стало производство в 1961 г. двухступенчатой “метеорологической” ракеты на твердом топливе “Шавит-II”, первые, секретные испытания которой прошли на полигоне во Французской Сахаре. Осуществлялись также и совместные проекты в области ядерной технологии (обмен информацией в этой сфере начался еще в 1949 г., см. Гл. XVI). В 1957 г. было подписано соглашение, согласно которому частные французские фирмы получили возможность участвовать в строительстве израильского ядерного реактора в Димоне. Вряд ли можно сомневаться, что это соглашение имело политический характер, не говоря уже о его военном значении для Израиля. При высокой стоимости проекта (75 млн долларов) реактор со всей очевидностью предназначался не только для научных исследований.

Однако если продажа вооружений Израилю продолжалась еще до середины 1960-х гг., то франко-израильский политический “медовый месяц” длился всего лишь неполные два года. Появление этих постепенных, поначалу почти незаметных перемен к худшему определялось рядом факторов. В 1960 г., два года спустя после прихода к власти, де Голль начал чистку в рядах высших офицеров, замешанных в алжирском путче. Те, кто пришел им на смену, до того времени не поддерживали контактов с израильтянами; не стали они устанавливать такие контакты и после окончательного решения алжирского вопроса — по той причине, что к началу 1960-х гг. голлистский режим приступил к коренной перестройке внешней политики страны. Было принято стратегическое решение относительно политической и экономической переориентации на страны исламского мира, как в Магрибе, так и на Ближнем Востоке. Доминирующее положение Франции в Средиземноморье должно было достигаться не с позиций силы, а путем установления дружественных отношений. Новый подход с неизбежностью означал и пересмотр подхода к арабо-израильскому вопросу. Министры французского правительства получили указание прекратить свои контакты в рамках израильско-французского союза.

Новая политика поначалу не привела к резкому охлаждению французско-израильских отношений. Ее последствия на начальной стадии были скорее косвенными. Во Французской Африке израильтяне стали испытывать трудности при открытии консульских учреждений. До 1960 г. французские ВМС и ВВС, дислоцированные в Джибути, осуществляли патрулирование в регионе, препятствуя действиям Египта против израильских судов в Красном море. Однако затем эффективность такого контроля резко снизилась, а к просьбе Израиля о выработке совместной франко-израильской стратегии в Красном море французская сторона отнеслась безо всякого интереса. Началось расхождение бывших партнеров и в рамках ООН. Так, в 1962 г. представитель Франции поддержал на заседании Генеральной Ассамблеи резолюцию, требующую возвращения арабских беженцев в Израиль и допускающую только их добровольное переселение. Израиль, в свою очередь, голосовал вместе с США и против Франции по целому ряду вопросов, включая разоружение, статус Германии, кризис в Конго. В июне 1960 г. де Голль сердечно приветствовал Бен-Гуриона в Елисейском дворце и, провозглашая тост за своего гостя, назвал Израиль “другом и союзником” Франции. Но не исключено, что эта фраза намеренно была столь же двусмысленной, как и известное высказывание де Голля, адресованное алжирцам в 1958 г. (“Я вас понял”), — поскольку визит израильского премьера состоялся лишь после двухлетних непрерывных и настойчивых просьб Министерства иностранных дел Израиля. Когда же Эшколь, сменивший Бен-Гуриона на посту премьер-министра, посетил де Голля по собственной инициативе в 1964 г., он явственно ощутил всю ненадежность этого “друга и союзника”. После этого визита Эшколь, несмотря на возражения Переса, принялся искать альтернативные источники поставки вооружений, все более и более обращаясь при этом к Соединенным Штатам.

Торговля между двумя странами развивалась в основном в военной области. В других сферах она была крайне незначительна. Импорт французских товаров в Израиль возрос с 22,7 млн долларов в 1959 г. до 46,9 млн долларов в 1961 г., тогда как израильский импорт увеличился всего лишь с 4,2 до 4,7 млн долларов за тот же период. Впрочем, никогда и не