– Эцио! È incredibile![53]

– Что-то ценное?

– Копия поэмы «О природе» в таком превосходном состоянии? Да еще и в оригинальном коптском переплете? Это просто невероятно!

Все с той же осторожностью София открыла книгу. Зашифрованная карта на форзаце больше не светилась. Лист был совершенно чистым.

– Удивительно! Должно быть, книга относится примерно к третьему веку, – с восторгом говорила София. – Сомневаюсь, есть ли где-нибудь еще такие же копии.

Она продолжала восхищаться, однако Эцио ее не слушал. Он сосредоточенно осматривал комнату. Здесь явно что-то изменилось. Но что? Наконец он понял. Окно! Оно было наспех заколочено. Оконное стекло исчезло.

– София, что здесь произошло?

В ее восторг вплелись раздраженные нотки.

– Такое у меня бывает каждый год. Иногда по два раза. Воры вламываются ко мне, думая найти здесь деньги… Денег в лавке я стараюсь не хранить. А сегодня унесли достаточно ценный портрет. Это случилось три часа назад. – Она печально взглянула на Эцио. – Я вышла совсем ненадолго, и вот… Это был мой портрет. Мне будет его недоставать, и дело не только в стоимости работы… А для этого сокровища я постараюсь найти более надежное место хранения, – добавила она, постучав по томику Эмпедокла.

Эцио подозревал, что кража портрета не была делом рук случайного вора. Он обошел комнату в поисках хоть какой-то зацепки. И решил, что должен помочь этой женщине. Она так много сделала для него. Им двигало не только желание отплатить услугой за услугу. Ему хотелось сделать для Софии все, что в его силах.

– Вы продолжайте работать, а я отправлюсь на поиски портрета.

– Эцио, за это время вор мог уйти очень далеко.

– Если вор приходил за деньгами, ничего не нашел и вместо этого взял портрет, он вряд ли отсюда далеко. Скорее всего, крутится где-то поблизости, пытаясь продать краденое.

София задумалась:

– Быть может, вы правы. Неподалеку есть пара улочек. Там расположены лавки торговцев предметами искусства…

Эцио был уже возле двери.

– Постойте! – окликнула его София. – У меня есть кое-какие дела, и нам частично по пути. Я покажу вам, куда идти.

Эцио подождал, пока она убирала поэму Эмпедокла в окованный железом сундук у стены. Они вышли. София заперла дверь и несколько раз подергала, проверяя надежность замка.

– Нам сюда, – сказала она. – На первом повороте нам придется расстаться. Мне в другую сторону. Но я укажу вам направление.

Они шли молча. Через несколько минут улица вывела их к перекрестку. София остановилась.

– Вам в эту сторону, – сказала она и внимательно посмотрела на Эцио.

В ее ясных глазах было что-то особенное…

– Если за два ближайших часа вы сумеете найти портрет, приходите к акведуку Валента. Я иду туда на книжный базар. Два часа я там точно проведу. Если вы там появитесь, буду рада вас видеть.

– Я сделаю все, что в моих силах.

София вновь немного странно посмотрела на него, но быстро отвела глаза.

– Я в этом уверена, – сказала она. – Спасибо, Эцио.

Квартал торговцев произведениями искусства Эцио отыскал без труда – это были две параллельные узкие улочки. Свет в лавках еще горел, падая на богатства, которыми в них торговали.

Ассасин шел медленно, вглядываясь не столько в предметы искусства, сколько в посетителей. Довольно скоро он заметил юркого человека в кричащих одеждах. Тот вышел из дверей солидной лавки, на ходу пересчитывая деньги в кожаном кошельке. Эцио приблизился к незнакомцу – тот мгновенно насторожился.

– Что надо? – с нескрываемым беспокойством спросил он.

– Вижу, ты что-то выгодно продал.

Человек прижал кошелек к груди:

– Вам-то что?

– Уж не женский ли портрет это был?

Человек вдруг ударил Эцио и хотел сбежать, но ассасин ловко поставил подножку – вор растянулся на булыжниках. Монеты разлетелись в разные стороны.

– А теперь собери все деньги и отдай мне, – потребовал Эцио.

– Я не сделал ничего такого, – огрызнулся воришка, однако подчинился. – И доказательств у вас нет!

– Мне они и не нужны, – сердито ответил ему ассасин. – Я буду бить тебя до тех пор, пока не заговоришь.

Воришка сразу перестал хорохориться.

– Нашел я эту картину, – заскулил он. – То есть… мне ее отдали.

Эцио угостил его кулаком.

– Ты даже врать складно не умеешь. Но мне нужна правда.

– Боже, помоги мне! – взвыл воришка.

– У Бога есть дела поважнее, чем отвечать на твои молитвы.

Воришка собрал все монеты и робко протянул Эцио кошелек – но тот взял похитителя за шиворот и крепко прижал к стене.

– Мне не важно, как ты добыл этот портрет. Говори, где он сейчас.

– Продал здешнему торговцу, – срывающимся голосом пояснил воришка и указал на дверь, из которой недавно выходил. – Всего за жалких двести акче. А как еще мне с голоду не подохнуть?

– В следующий раз поищи себе другой способ прокорма, canaglia[54].

Эцио разжал руку. Воришка припустил вдоль по улице, бормоча ругательства. Понаблюдав за ним несколько секунд, ассасин вошел внутрь лавки.

Он скользнул глазами по картинам и скульптурам. Долго разыскивать украденный портрет не пришлось. Владелец только что повесил новое приобретение и сошел с приставной лесенки. Небольшой, мастерски исполненный портрет запечатлел Софию по плечи. Ее голова была повернута на три четверти. Чувствовалось, портрет был написан всего несколько лет назад. Волосы Софии локонами ниспадали на плечи. Шею украшало ожерелье из бриллиантов и черного янтаря. К левому плечу ее атласного платья бронзового цвета была привязана черная ленточка. Эцио узнал манеру художника. Дюрер. Скорее всего, семья Сартор заказала этот портрет в то время, когда маэстро ненадолго приезжал в Венецию.

Заметив интерес Эцио, хозяин лавки поспешил к нему:

– Если вам нравится портрет, вы можете его купить. – Он отошел, чтобы не мешать возможному покупателю насладиться произведением. – Замечательный портрет. Женщина на нем как живая. Она вся сияет красотой!

– И сколько вы хотите за этот портрет?

– Трудно назвать цену поистине бесценной вещи, – забормотал хозяин лавки. Эцио пропустил его бормотания мимо ушей. – Но вижу, вы – ценитель искусства. Я готов уступить вам портрет за… пятьсот акче.

– Вы за него заплатили двести.