— Это почему же? — приподнял он одну бровь.

— Потому что иначе об этой твоей «маленькой тайне», — показала она пальцами кавычки, кокетливо приподняв плечико, — узнает не только твоя любимая девушка. Не только мои подруги. Но и все гости на этом празднике. Видел позади сцены большой экран? Правда хорошее место для твоих фотографий? Думаю, они очень украсят мой день рождения. А какой произведут ажиотаж! У тебя отбоя не будет от клиенток. Кстати, вот тут столько же, — достала она ещё пачку свёрнутых купюр. Расправила и положила к остальным. — Ты же не откажешь моим подружкам? Если они тоже захотят тебя купить. Как на счёт «на всю ночь»?

Илья взял с кровати деньги. Демонстративно пролистал. Усмехнулся. Небрежно бросил обратно. И поманил Божену пальцем.

Подхватил за шею, заставив встать. Нагнулся к уху.

— А ты точно хочешь делить меня со своими подружками? — чувственно, шёпотом выдохнул он.

На её шее бешено забилась жилка. Дыхание сбилось.

Он заглянул в глаза. Затем легонько дунул, заставив девушку моргнуть.

Она дышала тяжело, испуганно, взволнованно. Замерла, когда её коснулось его горячее дыхание. И едва устояла на ногах, когда он её отпустил.

— Делай, что хочешь, детка. Сегодня твой праздник, — пошёл он к двери, но возле неё оглянулся. — И, кстати, этого мало. Даже за час. Я стою в два раза больше. Соберёшь, и я твой. А нет — извини. Я трахаю не просто старух. Я трахаю богатых старух. И они знают за что платят.

Он закрыл за собой дверь.

Сучка! Мелкая злобная сучка!

Илья не запомнил, как прошёл часть коридора, но потом рванул дверь первой попавшейся комнаты. Убедившись, что один, ударил в стену и зарычал.

Он злости. Бешенства. Бессилия.

Сука! Сука-сука-сука! — крошил он кулаком штукатурку.

Избалованная дрянь! Стерва! Такая же как её мамаша! Такая же как её высокомерные заносчивые подружки!

Им все равно что покупать. Шмотки, собак, людей. Породистого коня в свою конюшню. Или человека.

В таких как я они не видят людей, бешено пульсировало в висках.

Мальчик для развлечения. Той-бой. Живая игрушка.

Илья остановился. Отдышался.

Зашёл в ванную. Подставил под струю воды разбитую руку.

Никогда ещё он не чувствовал себя настолько униженным.

Использованным. Трахнутым. Грязным.

Именно сейчас, когда он решил завязать, получить под дых от заносчивой сучки было особенно больно.

Надо забирать Янку и валить отсюда, решил он, хлопнув дверью.

Удивился мраку. Как же быстро стемнело!

Остановился в коридоре, освещённом лишь светом, что лился в окна с праздника в большом саду, соображая, в какую сторону идти.

Пусть эти чёртовы богатые детки развлекаются, как хотят.

Глупая была затея — приехать.

— По-моему, она ждала тебя одного, — прозвучал из темноты голос.

Илья вздрогнул. Свет из окна обрисовал мужской силуэт.

Глава 28. Григорий

— Она ждала тебя одного, — повторил Селиванов, потрогав разбитую губу. — А ты зачем-то взял с собой девушку…

Разговор с Прегером в саду был сложный, эмоциональный, но недолгий. Куда дольше оказался предыдущий вечер, плавно перешедший в ночь, когда Платон сам приехал к нему.

Бледный, потрясённый, с вырванной пуговицей на вороте рубашки, он с порога заявил, что сын Зарецкого трахал Риту, чтобы отомстить ему, Прегеру, за смерть отца.

— Идиот, — выдохнул Григорий в ответ и не нашёл ничего лучшего, чем засмеяться.

— Рад, что смог тебя повеселить, — заскрипел зубами Платон, — но что-то мне подсказывает, ты знаешь об этом больше, чем говоришь.

— Прости, — пытался сдержать смех Селиванов и не мог. — Просто рад тебя видеть, старина, — обнял он Прегера, похлопал по спине. А потом поставил на стол бутылку виски. — Я и правда знаю об этом слишком много.

Он вздохнул и рассказал. О том, как вышел на Зарецкого. О том, как присматривал за его сыном. О том, как где-то в душе всегда знал, что пацан захочет отомстить. Особенно когда увидел у него в руках такую же запонку, что Прегеру была дорога.

Гриша не сомневался, что это не Платон убил друга Тольку, но даже ему выслушать правду было тяжело. А уж каково Прегеру было её озвучить.

— Ты сделаешь только хуже, — покачал он головой в ответ на желание Прегера рассказать правду пацану. — И всё равно до него не достучишься.

— Чёрт, я так перед ним виноват, — выдохнул Прегер, проглотив крепкий напиток как лекарство. — Мне даже похуй, что он трахал эту шалаву, она же всё равно нашла бы себе кого-нибудь моложе меня. Я говорил с Леславом, она и будучи замужем за ним трахалась со своими студентами. Но Илья… — он схватился за голову. — Мне жаль, что я послушал его мать и прекратил с ним общаться. Жаль, что никогда не интересовался как он живёт. И так жаль, что он винит меня в том, что произошло с его отцом.

— Давай я возьму это на себя, — положил ему руку на плечо Селиванов…

Сейчас, когда Прегер в сердцах, но заслуженно съездил ему по роже и пошёл искать Янку, Селиванов отчасти отправился выполнять данное ему обещание. Но не только.

Илья его узнал. Выдохнул.

— А ты кто такой? — смерил его взглядом.

— Друг, — качнул головой Григорий.

— Смешно.

— Ну посмейся.

Илья прищурился.

— И что от меня надо шестёрке Прегера?

— Григорий, — протянул Селиванов руку. — Приятно познакомиться, Илья Зарецкий-Лейкин.

— Мне неинтересно, как тебя зовут и насколько ты осведомлён обо мне, — проигнорировал он его руку. Сжал разбитый в кровь кулак. — Я спросил: что тебе надо?

— А мне кажется, у тебя есть вопросы поинтереснее. Например, кто убил твоего отца, — скользнул по нему взглядом Григорий.

От него не скрылись не только сбитые костяшки, не только лихорадочный румянец, проступивший на щеках Ильи. Он видел гнев, но видел и отчаяние. А ещё чувствовал, как болела за него душа. Куда сильнее, чем Гриша мог и предположить.

Он не знал о чём Илья говорил в комнате с Боженой, но меньше всего сейчас хотел бы оказаться на его месте: его чёртова жизнь рушилась, а он об этом ещё даже не подозревал.

— Это я и так знаю, — усмехнулся ему в лицо Лейкин.

— Не знаешь, амиго, — горько усмехнулся Селиванов в ответ. — Думаешь, подобрал запонку и всё понял? Во всем разобрался? И все великие истины познал?

— А ты, может, хочешь меня просветить?

— Я мог бы, — вздохнул Григорий. — Но сомневаюсь, что ты меня услышишь. Впрочем, мне плевать. Ответь мне только на один вопрос. Зачем ты мстил? Ты же ненавидел отца.

— За мать, — буркнул Илья.

Видимо, решил, что от «шестёрки Прегера» проще