– Макарьев. Валентин Петрович Макарьев, частный предприниматель из Йошкар-Олы. Еще что-нибудь вас интересует?

– Спасибо, этого достаточно, – сказал Подберезский.

– Какой предприимчивый пенсионер, – заметил Борис Иванович, садясь в машину.

– Черт его знает, – откликнулся Подберезский. – На меня он такого впечатления не произвел.

Так, мелкий прохвост, шестерка. Одно из двух: либо его использовали втемную, либо ко мне в Москве приходил не он.

– Разберемся, – пообещал Борис Иванович.

Старое овощехранилище представляло собой длинное приземистое кирпичное строение с просевшей посередине двускатной крышей, крытой рубероидом.

Рубероид кое-где отстал и задрался от непогоды, на нем тут и там свежо зеленели заплатки вездесущего мха. Побелку со стен смыло дождями, окна были заложены силикатным кирпичом. Вокруг овощехранилища догнивали остатки дощатого забора, просторный двор почти целиком утонул в лесу, который медленно, но верно отвоевывал сданные когда-то позиции.

Вокруг с противным жужжанием летали кусачие слепни, звенели комары, а свирепые, едва заметные глазу мошки подкрадывались к добыче молча и сразу же принимались остервенело жрать. В целом все выглядело так, словно здесь уже много лет не ступала нога человека.

Подберезский хотел сказать, что они напрасно сюда приехали, но тут увидел, что Комбат, присев на корточки, внимательно разглядывает что-то на дороге.

– Ты чего, Иваныч? – спросил он. – Кошелек потерял?

Комбат не принял шутливого тона.

– А следы-то свежие, – констатировал он, дотрагиваясь рукой до отпечатков крупного протектора. – Да и колея слишком хорошо укатана. Причем, заметь, до самых ворот. Если внутри пусто, зачем приезжать сюда на грузовике? Почему на воротах замок?

Замок на воротах был огромный, килограмма на три-четыре, страшный и покрытый ярко-рыжей ржавчиной. Подберезский подошел поближе и дотронулся до жестяного треугольника, который закрывал скважину для ключа. Он был уверен, что эта железка приржавела намертво, но жестяное веко неожиданно легко сдвинулось в сторону, открыв черный глазок замочной скважины, по краям и внутри которого маслянисто поблескивала свежая смазка.

Андрей подергал замок и обернулся, чтобы сообщить Комбату о своем открытии, но того нигде не было видно.

Вместо Рублева за спиной у Подберезского возникли два плечистых парня с великолепно развитой мускулатурой.

Один из них демонстративно поигрывал тяжелым стальным прутом монтировки, а другой держал в опущенной руке увесистый кусок толстого свинцового кабеля. Кабель был многожильный, каждая жила толщиной в палец, и Подберезский невольно пошевелил лопатками, как будто эта штуковина уже прошлась по его спине.

– Привет, мужики, – с лучезарной улыбкой сказал он. – Закурить не найдется?

– Ты бы еще спросил, как пройти в библиотеку, – фыркнув, отозвался тот, что держал монтировку. – Что ты тут вынюхиваешь, козел?

– Грубо, – сказал Подберезский. – Но я с удовольствием отвечу, если вы меня убедите в том, что имеете право спрашивать. Вы кто, мальчики?

– Мы охрана, – ответил владелец свинцового кабеля. – А вот ты откуда взялся? И где твой кореш?

Скажи ему, чтобы выходил.

– Какой еще кореш? – удивился Андрей. – Вот этот, что ли?

Он указал пальцем на Комбата, который бесшумно возник за спинами охранников.

– Эти фокусы будешь показывать в детском саду, – насмешливо бросил парень с монтировкой. – А я на такое фуфло уже в три годика не покупался, Гусь, глянь, что там сзади.

Гусь засунул под мышку свой кабель, обернулся и упал.

Борис Иванович звонко ударил второго охранника между лопаток, и тот, широко раскинув руки, выпучив ничего не понимающие глаза и разинув рот, полетел прямо на Подберезского. Андрей принял его в объятия, выдернул у него из руки монтировку, ударил коленом в пах, добавил локтем по шее, подхватил падающего бандита и прислонил к стене.

– Ключ от ворот, – скомандовал он.

– Больно-о-о, с-с-сука-а-а, – проскулил охранник и нацелился упасть на колени, но Подберезский воспрепятствовал ему, сграбастав за шиворот и встряхнув так, что линялая брезентовая куртка охранника издала протестующий треск.

– Ключ, – твердо повторил Андрей. – Зашибу ведь дурака!

Кряхтя, постанывая и не делая попыток разогнуться, охранник вынул из кармана и отдал ему большой трубчатый ключ с массивной бородкой. Подберезский небрежно оттолкнул его, и охранник рухнул в густо разросшуюся у стены крапиву. Андрей прижал ключ к нижней губе и сильно дунул. Раздался свистящий звук.

– Вторая часть марлезонского балета! – объявил Подберезский, отпирая замок. – Становится теплее.

Правда, Иваныч?

– Главное – не подпалить задницу, – проворчал Комбат.

Ворота открылись с ржавым треском, и солнечный свет потоком хлынул в сырую затхлую темноту бывшего овощехранилища, осветив громоздившиеся вдоль стен штабеля картонных ящиков.

– Если это то, что я думаю, – сказал Подберезский, – то день прошел не зря.

Борис Иванович молча прошел мимо него и, взявшись за верхний ящик, опрокинул штабель. Внутри ящиков глухо зазвенело, раздался треск, в воздухе остро запахло спиртом, и на светло-сером бетонном полу появилось темное, быстро увеличивающееся в размерах мокрое пятно.

– Надо бы смотаться к магазину, – деловито сказал Подберезский. – Там мужики от жажды умирают, а тут столько добра пропадает. Помнишь тот анекдот, где Василий Иванович с алкоголизмом боролся?

Сделал водку бесплатной, все алкаши за один день перепились и вымерли, как динозавры…

– Смотайся лучше к машине, – посоветовал Комбат, – возьми канистру бензина. А то вручную мы тут до вечера провозимся.

Подберезский кивнул и пошел к выходу. Он толкнул полузакрывшуюся створку ворот, выглянул наружу и остановился.

– Иваныч, – позвал он, – поди-ка сюда. У нас гости.

Баклан прихватил подолом майки обжигающие края алюминиевой миски, осторожно пятясь, задом подошел к стопке еще не собранных картонных ящиков и сел, стараясь не расплескать баланду. Варево воняло помойкой, но урчащий желудок настоятельно требовал своего. Баклан положил на колени кусок толстого гофрированного картона, аккуратно пристроил на нем миску и запустил покрытую черными пятнами окисла оловянную ложку в валивший от баланды вонючий пар, одновременно откусив от зажатой в левом кулаке черствой горбушки.

– Рубай, Баклан, рубай, – с набитым ртом сказал чернявый невысокий парень по кличке Шибздик. Он сидел на краю фундамента остановленного конвейера, сноровисто орудуя ложкой. – Набирайся силенок.