Позвонила папе на перемене.

– Папа, привет.

– Привет доченька, как дела?

Очень сильно хотелось рассказать, как у меня дела, но времени было мало, поэтому я решила сразу же приступить к делу.

– Пап, я тут на счет общаги узнала…– но папа оборвал меня на полуслове:

– Тоня, какая общага, ты с ума сошла?

– Пап, ты не понимаешь, там совсем недорого…

Папа замолчал, и пауза что-то затянулась.

– Пап? Ты слышал меня?

– Доча, давай поговорим об этом позже, я сейчас занят на работе.

– Оу, – я хотела еще, что-то сказать, но он уже отключился.

Может, действительно занят? Ладно, позвоню вечером.

После занятий вышла из корпуса и в задумчивости пошла на остановку, но услышала знакомый голос брата.

– Тоня?

Обернулась, и правда стоит, за мной, что ли приехал? А на лице какое-то слишком сосредоточенное выражение. Подошла и как-то неуютно под его взглядом стало. Возникло ощущение, будто я что-то натворила, как в детстве, какую-то пакость совершила. Сразу вспомнился один из случаев, когда я вбила два гвоздя в деревяшку, зачистила провода пассатижами, обмотала их об гвозди, а другие концы также зачищенные вставила в розетку и почему-то свет погас. Вот я тогда струхнула, и думала, что мне влетит по полной программе от папы, но мне повезло, и в гости пришел Игорь, хоть и жил уже тогда отдельно, просто забежал. Как он тогда на меня смотрел! Как же мне стыдно было!

Вот и сейчас у него было такое же выражение лица.

Подошла к нему, а он все продолжает меня таким же взглядом прожигать, блин, да что случилось-то?

Взял за руку и потащил к машине, будто я и сама не дойду.

Когда сели в машину, настала напряженная тишина. Он не заводил двигатель, а просто сидел и смотрел куда-то вдаль. А затем как-то тихо и отрешенно начала говорить.

– Мне было четырнадцать, примерно в шесть вечера за мной зашли друзья и мы пошли кататься на велосипедах, было лето, на улице днем жарко, а к вечеру жара спадала, и мы с пацанами старались лишь вечером кататься. Когда я вышел, то обратил внимание на ребенка, совсем маленького, девочку. Ты сидела под грибком в песочнице, в руках у тебя был совочек и ведерко, и вид у тебя был растерянный.

Он остановился, а я затаила дыхание… каждое его слово, было для меня сравни чему-то оглушающему, хотелось выбежать из машины или как в детстве закрыть уши и закричать: "Не хочу, не хочу, не хочу, этого слушать!" И в то же время хотелось услышать, узнать все подробности в деталях, выяснить все: почему, как, зачем, когда, кто?

– Я бы, наверное, и не понял ничего, но дело в том, что во дворе в тот момент вообще никого не было. Да это и не новость, в нашем дворе все дети уже выросли, маленьких же почему-то не было. Либо старики, либо такие же подростки, как и я. Но в тот день даже старушки на лавочке не сидели, потом мама сказала, что пятница, все на дачах, вот и не было никого во дворе. А ты сидела там совершенно одна, в этом своем розовом платьице и розовом чепчике, руки грязные, лицо в песке еще и в памперсе. Я подумал, что мамаша твоя, наверное, на время куда-нибудь ушла. Да и друзья звали, в итоге мы уехали. Когда в двенадцать ночи я возвращался домой, то не поверил своим глазам, ты все еще сидела там в песочнице, в твоих глазах был испуг и слезы, все еще в руке сжимала совочек. Оглядевшись, понял, что рядом так никого и не было. Недолго думая, подошел, подхватил на руки и понес домой.

Родителей не было, они к кому-то на день рождение ушли. Я посадил тебя на стул и отвернулся, открыл холодильник и начал доставать суп, когда же повернулся увидел, как ты схватила кружку с водой, стоящую на столе и с жадностью пила воду. Я был в шоке, получалось, что ты как минимум просидела там часов шесть, еще не известно сколько ты до этого там одна была. Накормил тебя и в ванную понес, раздел искупал, завернул в полотенце. И ты сразу же уснула на моих руках. Ты не плакала, не кричала и не капризничала. Все время молчала. Молча кушала, молча ждала, пока, я тебя помою. Я положил тебя с собой на кровать, так как боялся, что одна ты можешь упасть с кровати, и мы уснули.

Утром родители долго шутили: "У всех дети щенков, да котят в дом приносят, а наш ребенка притащил…".

А еще, когда мама или папа, пытались подойти к тебе или взять на руки ты устраивала истерику и жалась к моим ногам, цеплялась, так, словно я твой спасательный круг и ты тонешь.

Они обратились в полицию. Когда за тобой пришли женщины из социальной службы, и я начал передавать тебя им, ты опять устроила истерику. И я не смог тебя отдать. Ты так смотрела на меня, будто я тебя придаю и так отчаянно цеплялась, и имя мое четко выговаривала тогда, и букву "р" без проблем сказала.

Когда социальные работники перестали тебя забирать, то просто решили поговорить, пока ты сидела у меня на руках. Я даже удивился тогда твоим ответам и твоей речи. Она была очень чистая, а ответы развернутые, такие словно перед нами не малышка, а как минимум семилетний ребенок.

Ты назвала свое полное имя, фамилию и отчество, сказала точный адрес, даже индекс назвала. Оказывается, ты жила в нашем доме с мамой. Мы пошли по указанному адресу все вместе, но нам никто не открыл, а соседка подтвердила, что ты действительно там живешь с матерью и твоя мать месяц назад сняла квартиру.

Вызвали хозяйку квартиры, и та ее открыла, матери твоей там не было. Квартира была чистая и ухоженная, много твоих вещей и игрушек, альбом с фотографиями, где были только ты и она, и больше никого. Ни бабушек, ни дедушек, ни твоего отца. Мои родители договорились c социальными работниками, о том, что ты временно поживешь у нас, пока не найдется твоя мать. Хозяйка квартиры говорила, что девушка внесла деньги за год вперед за квартиру, да и выглядела она очень прилично, мужа ее она не видела, девушка сразу сказала, что мать одиночка. Вещи в квартире были дорогие, у тебя много одежды, даже на вырост, хорошей, довольно дорогой, множество