— Да, — растерянно прошептала Фиона, — я помню.

— И когда Конн усадил меня на лошадь позади себя, я подумал, что если бы не забыл накануне свой деревянный меч, то смог бы сбросить его на землю. Однако, одернул я себя, придется поискать какой-нибудь другой способ освободить отца.

Руки Нилла сжались в кулаки — он вдруг вспомнил ярость, смятение и детский страх, что окажется недостаточно сильным, мужественным и хитрым, чтобы сделать то, что повелевал ему долг.

— Когда мы оказались в Гленфлуирсе, отца куда-то увели, а меня отволокли в покои Конна. Каждый раз, встречая тана, я умолял его позволить мне увидеться с отцом. Я думал тогда, что стоит мне только оказаться рядом с ним, и он рассмеется, как мог смеяться только он, и скажет, что это просто шутка. И в конце концов все кончится хорошо. — Голос Нилла неожиданно дрогнул и оборвался. — Воины и сыновья Конна говорили про отца ужасные вещи — что он прикончил своего лучшего друга, а потом изнасиловал его жену. Конн попробовал их остановить, но они продолжали утверждать, что отец убил и эту женщину, чтобы не оставлять свидетелей своего предательства, а потом поджег замок, в котором она жила, и уехал, оставив ее маленьких детей лежать в луже крови.

— Я тоже слышала об этом, Нилл! — воскликнула Фиона. — Так говорили люди Конна, когда грабили Дэйр. Но я в это не верю!

— А ты думаешь, я хотел поверить, Фиона? Поверить в то, что мой собственный отец способен на такое злодейство?! Что он способен усадить меня в седло впереди себя, скакать по холмам и радоваться солнцу, играть со мной игрушечным мечом и плести венки для нашей матери, когда руки его по локоть в крови невинных людей?!

— Как ты мог даже об этом подумать?! Как ты мог поверить, Нилл?!

— Потому что отец признался мне в этом, Фиона!

Желудок Нилла будто стянуло стальным узлом. Ему вдруг показалось, что он снова смотрит сквозь узкую бойницу в темную камеру донжона, где держали когда-то отца.

— Как-то раз поздно ночью мне удалось ускользнуть от воина, которого приставили следить за мной. Я обдумывал этот план много дней, осторожно разведав, где находится донжон, потом долго ломал голову, как пробраться незамеченным мимо стражи. План мой удался как нельзя лучше. Мне даже удалось стащить ключ из покоев Конна. Но когда мне наконец удалось добраться до него, он прогнал меня! Отец велел мне предоставить все судьбе. Он сказал, что он сам виноват во всем. Сказал, что правда в конце концов всегда выплывет наружу.

Слезы брызнули из глаз Фионы.

— Нет, — совсем по-детски прошептала она, мотая головой. — Он любил нашу мать! Любил нас! Он бы никогда…

— Тогда почему он признался, что совершил все эти ужасные вещи, в которых его обвиняли? — спросил Нилл голосом, прерывающимся от слез. — Фиона, на следующий день ему предстояло умереть. Я был его единственным сыном, единственным — не забывай об этом! — человеком на земле, который должен был до последней капли крови защищать честь нашей семьи! И я хотел верить, что он по-прежнему ни в чем не виновен, что он честен и благороден, что он такой, каким я привык считать его с самого рождения! Никто никогда так не хотел верить своему отцу, как я тогда!

— Он был Ронан из Дэйра! — всхлипнула Фиона. — О его храбрости, о его чести барды слагали песни!

— Ну как ты не понимаешь, Фиона? — в горестном отчаянии спросил Нилл. — Именно поэтому я и поверил ему. Ведь до того дня я никогда не слышал от него и слова неправды. А ты, Фиона?

Из груди Фионы вырвалось сдавленное рыдание.

— Тогда должна была быть какая-то причина!

— Но зачем? Зачем ему могло понадобиться, чтобы я поверил во все это, если на самом деле это не было правдой?

— Может быть, Конн угрожал, что убьет тебя?

— Но откуда Конну было знать, что я проберусь туда? В тут ночь мы были наедине с отцом — только он и я! Для чего ему было лгать?

— Я не знаю! — дрожа всем телом, воскликнула Фиона. — Знаю только, что никогда не поверю!

— Можешь не верить, — тихо сказал Нилл, ласково смахнув слезу с мокрой щеки Фионы. — Однако одному ты все-таки должна поверить, сестричка: наш отец никогда бы не захотел, чтобы ты продолжала цепляться за эту землю. Он любил тебя слишком сильно, чтобы позволить сломать твою жизнь. Оставаться в Дэйре не значит хранить ему верность, Фиона.

Фиона молчала. Она казалась такой жалкой, такой растерянной и несчастной, что все перевернулось в груди у Нилла. На мгновение она снова превратилась в его любимую младшую сестренку с сияющими медно-рыжими волосами и искрящимися весельем глазами, вечно цеплявшуюся за его руку, будто он был единственным, кто мог прогнать сказочных чудовищ.

— Этот сундучок, Фиона, я сделал тебе в подарок — чтобы ты могла держать в нем вещи, которые напоминают тебе о прошлом. Всем нам пришло время постараться избавиться от прежней боли и взять из прошлого только то, что было в нем хорошего.

Фиона все смотрела на него, и Нилл догадывался, какая буря неистовствует в ее душе. Собравшись с силами, она отпрянула от Нилла.

— Нет, Нилл, я не буду слушать тебя! Если отец и… — Даже сейчас ее губы отказывались произнести это слово. — Ты оставил меня! Ты меня бросил! А я верила, что ты вернешься за мной, как делал прежде. Я помню, как плакала, как до боли в глазах следила за дорогой, ожидая тебя, но ты так и не вернулся!

Горький смех Фионы, словно ядовитый шип, вонзился ему в сердце.

— И все-таки есть на свете справедливость! Теперь ты изгнанник, объявленный вне закона, и очень скоро половина армии Конна будет гнаться за тобой по пятам! Значит, вот почему мы с мамой вдруг понадобились тебе? Собираешься обменять две наших жизни на одну жалкую свою?!

Каждое слово Фионы жгло его, будто огнем.

— Приведи мне хоть одну причину, по которой я должна доверять тебе! — кричала она. — Многие годы я то и дело слышала рассказы о твоих бесчисленных подвигах — тех самых, о которых почему-то всегда говорили шепотом. Легенды о том, как ты встретился с королевой фей, о том, как своим мечом обратил в бегство целую армию, как в одиночку пересек море, чтобы украсть арфу Туаты де Данаан, попавшую в руки врагов.

— Фиона, большая часть этих историй — обычная выдумка. Жаль, я не могу рассказать тебе больше — Конн взял с меня клятву никогда не рассказывать о своих приключениях.

— А другие истории, которые я слышала, — скажешь, это тоже выдумки?! Рассказы о роскошных пирах, которые закатывал Конн в твою честь, — и это в то самое время, когда мы с мамой умирали с голоду? Тогда тебе не было дела ни до нее, ни до меня, верно? И вот сейчас ты явился в Дэйр по одной-единственной причине — решил, что можешь использовать нас.

Темный румянец стыда окрасил скулы Нилла.

— Поверь, я вечно буду помнить о том, чего вам стоило мое отсутствие, — сжав зубы, с трудом проговорил он. — Но прошлое, увы, уже не изменишь. Поверь мне, Фиона, я не лгу. И сейчас я вернулся в Дэйр потому, что у меня не было выбора. Ты ведь знаешь, как я ненавидел это место. Ненавидел все, что напоминало мне о нем. Но теперь я уже не жалею, что приехал, — ведь благодаря этому я нашел тебя.