* * *

– Ну, вот и все, Дарина Владиславовна! Мы с тобой молодцы, закончили большую работу, получим денежку и будем балду гонять, – бормотала Лика Вронская, перенося заархивированный файл книги с диска компьютера на флешку. – Мне биографию Андрею на мейл переслать или лично предстать пред его светлы очи, как думаешь?

Дарина Владиславовна безмолвствовала, что было довольно логично. И по-прежнему никак не подтверждала факт своего существования.

Из бездны мучительного беспокойства (все ли в порядке с моей девочкой?) настроение Лики взметнулось в светлое теплое счастье (через пару месяцев живот наконец распухнет, ребенок будет лупить по нему ножками и ручками, а еще впереди курсы по подготовке к родам!).

Выключая компьютер, она увидела папку на рабочем столе, куда прилежно сбрасывала интервью со знакомыми, родственниками и коллегами Захарова. Безобидный желтый квадратик, как плеть, прошелся по телу резкой болью. В памяти зашептались голоса…

– Он ни разу не приходил на встречу выпускников. А когда умерла учительница, ее и похоронить было не на что. Одинокая, ни детей, ни родных. Я пытался связаться с Захаровым. Да разве до него теперь достучишься, крутой!

– Я работаю в «Pan Zahar Group» шесть лет. Работой доволен. И брат еще мой тут тоже трудился. Представляете, выгнали его так по-глупому. Кто-то сказал, что он пьяный вышел на работу. Быть такого не может, у него язва, крепче чая ничего не пьет. Просился на прием к Захарову и Паничеву. Не захотели его слушать.

– И эта тварь еще ко мне журналистов посылает! Да не буду я с вами встречаться! Я уже год не возглавляю это кафе, а Андрей даже не помнит! А-а, сами телефон в справочнике нашли, понятно. Почему не работаю? Девушка, а вы с ним давно сотрудничаете? Ах, разовый заказ. Очень хорошо! Да потому что у него надо не просто вкалывать, как ломовая лошадь! Это такой ритм и такие требования, что любая лошадь скопытится. А я не железный. Сейчас вот в больнице, мне операция нужна, медикаменты дорогие. Как вы думаете, оплачивают мне хотя бы больничный? Нет, конечно! Он дал мне ногой под зад и даже не беспокоится! Да, в контракте оплата больничного и лечения в случае утраты трудоспособности не оговаривались! Ну и что?! Неужели нужно строго следовать этим бумажкам, а не относиться к людям по-человечески?!

Голоса… Если бы человеческая ненависть могла синтезироваться в кислоту, Андрей Захаров растворился бы в ней весь, целиком и полностью. Голоса, принадлежащие в большинстве своем тем людям, в добром и объективном отношении которых бизнесмен не сомневался. А сколько других людей – оставленных, не услышанных, обиженных? Он – в плотном темном саване негативных эмоций, в холодном липком болоте чужой боли, он – чернота, тьма…

В начале работы Лике казалось: ей предстоит подготовить биографию абсолютного зла. Это, конечно, не очень приятно. Писать о светлых людях проще и интереснее. Но не смертельно: техническая работа, приехать, нажать кнопку записи на диктофоне, подготовить текст. Если бы журналисты писали только о позитивных личностях, газеты перепечатывали бы Библию. Или выходили бы с белыми пятнами на полосах. Но нет ни Библии, ни пятен. Есть интервью с собеседниками, чья репутация далека от идеала – но их мнение важно для информационного поля. Есть более гнусные вещи – полное оценочное искажение личности или ситуации, черное представляется белым, и это особенно противно. Захаров не требовал осанны в личном журналистском исполнении, он просил подготовить интервью о себе. Его хвалят, его ругают – задача журналиста все это изложить. Хотя, конечно, очень резкие оценки придется убрать, изначально ясно, что издаваемая за свой счет биография – не статья в бульварной газете, где есть место для всех пикантных подробностей.

Встречи, разговоры, горящая красная лампочка на диктофоне. Особенно безжалостен компьютер. На белой страничке «ворда» только текст – ни улыбок собеседников, ни шуток, ни ароматного кофе. Текст… скуп, резок, по большому счету – мрачен. Так происходит из-за того, что Андрей, мягко говоря, не ангел? Или… Сколько в великом и могучем слов для выражения признательности, благодарности? «Спасибо, мне очень приятно, вы помогли». Все. Синонимичный ряд будет не очень длинным. Сколько вариантов высказать свое «фе»? О! О!! О!!! Сержусь, обижаюсь, ненавижу, презираю. Не сделал так, совершил это, уничтожил, оскорбил, забыл. Подонок, мерзавец, сволочь, ничтожество! Продолжать можно до бесконечности!

Особенности лексики или человеческой психики?

Лексика – это отпечаток психики?

Должен, должен, должен! Захаров должен всем, как земля колхозу! Конечно, он был обязан дать деньги на похороны учительницы! И никого не волнует, что ему могли просто не успеть передать эту информацию, что он был в поездке, проводил переговоры, не просмотрел список звонивших! И свой сотовый, уж конечно, ему следует раздавать направо и налево, чтобы сойти с ума от звонков, говорить с утра до ночи, круг общения ведь широчайший! Андрей обязан встречаться с каждым рядовым сотрудником. Платить за операции. У него же благотворительная контора, а не бизнес. Он – гадкий, подлый и мерзкий – может заниматься всеми вопросами подчиненных, спрашивать: «Довольна ли душенька?» А душенька никогда не будет довольна! Достигнутая цель неинтересна… Так что, в общем, все очень просто. Невозможно быть добрым по отношению ко всем. Невозможно дойти хоть куда-нибудь, не переступив через чьи-то интересы. Хотя бы потому, что если выяснять, в чем эти интересы состоят, то ты будешь стоять на месте, не идти, стоять…

К финалу книги Вронской уже стало просто жаль своего заказчика. И ей очень хотелось закончить работу побыстрее. Может, у Андрея устойчивая психика, и он научился защищаться от того океана ненависти, в котором его и облагодетельствованные, и уж тем более не облагодетельствованные люди с восторгом и радостью бы утопили. Но отсутствие личного опыта нахождения в таких ситуациях плюс беременность… Быстрее бы завершить этот проект!

Биография, обычная журналистская работа, простая, любимая, несложная. Она оказалась сложнее, чем детектив. В романах – кровь, смерть, разбитые судьбы, преступники, трупы. Но кровавая фантазия – все равно фантазия. От нее не так больно, как от испепеляющего огня реальных ненависти, зависти, злобы.

Обрабатывая последние записи, Лика плакала. Понимала, что нельзя, вредно, надо успокоиться. Но – ничего не могла с собой поделать.

Пожалейте его. Простите. Оставьте в покое. Андрей создал компанию, где трудятся тысячи человек. Это – уже не компетентность или профессионализм. Это совершенно другой уровень, это миссия, начинать с нуля, на пустом месте новое дело и развивать, и расширять его. Захаров не идеален. Он не может быть идеальным, он вынужден быть жестким и жестоким. Но без него ведь ничего не было бы, ни завода, ни кафе, ни офиса, ни множества рабочих мест, ни продукции.

Слезы. Восхищение. Любовь. Жалость.

Эмоции разрывали ее на части.

Закончить.

Избавиться.

Уже вопрос выживания…

Телефон, запевший сладким голосом Эроса Рамазотти, оторвал Лику от грустных мыслей. В окошечке высвечивалось: «Номер не определен». А в трубке зазвучал голос Андрея: