Света засунула палец в горшок. Земля в нем была правильной, суховатой, еще недостаточно влажной для нового полива. Как утверждала энциклопедия декоративных растений, эхмея не выносит двух вещей – прямого яркого солнца и обильной воды.

– Надо купить такое же растение для салона, – пробормотала девушка, любуясь неожиданным букетом. – У нас дома все цветы чувствуют себя хорошо. А вот про офис такого не скажешь. Надеюсь, эхмея окажется стойкой и сможет приспособиться.

– Светлана Юрьевна, завтрак готов!

Поблагодарив домработницу, Света бросила на красивый цветочек последний восхищенный взгляд, запахнула шелковый халатик, вышла в коридор, ведущий из спальни к лестнице. К горлу вдруг подступила тошнота, живот противно заныл.

«Надо позвонить гинекологу, – решила она, осторожно спускаясь по лестнице. – Неужели та журналистка, которая приезжала, права и у нас будет ребенок? Но я же принимаю таблетки, Андрей сразу после свадьбы сказал, что не хочет детей. А уж после того, как у жены Вити Паничева два года назад родился сын, муж еще раз повторил: никаких бебиков. Посмотрел на Витю и лишний раз убедился: не вынесет вечных воплей над ухом и бессонных ночей. Кажется, если выяснится, что я все-таки беременна, будет настоящий скандал».

От вида тостов, фруктового салата и кофейника Свету замутило так, что в глазах потемнело.

К врачу!

Видимо, контрацептивы действительно оказались неэффективными.

А что потом? Вакуум? Или муж разрешит рожать?

– Как это некстати, – прошептала Света, через силу делая глоток апельсинового сока. – Андрей расстроится. Решит, что я специально. А я меньше всего хочу его расстраивать…

…Раздражение. Такое сильное! Но надо терпеть это вдавливающее в постель большое крепкое тело Андрея. Ночные посиделки в ресторане с умными, чужими, нужными Захарову людьми. Приходится учиться всему – как есть, говорить, одеваться, двигаться. Очень сложно, тяжело, безумно раздражает. Хочется быть одной. Наслаждаться своим счастьем. И никого к нему не подпускать, ни с кем не делиться.

Сказка, чудесный сон. Даже в мечтах не было ни этого роскошного огромного дома, ни автомобилей. Заходишь в любой магазин и покупаешь любую вещь, не глядя на ценник. К твоим услугам все, любой каприз: тряпки, украшения, путешествия, все-все. Огромный многообразный мир вдруг упал к твоим ногам, и единственная проблема – выбор. Японский ресторан или французский, Турция или Мальдивы, Prada или Balenciaga.

Теоретически понятно: кто-то так живет, хорошо, в достатке, без особых проблем. Но если весь день до костей пробирает гуляющий по стройке ветер и лапша быстрого приготовления кажется верхом изыска, а ободранную комнату общаги любишь до безумия, потому что это первый клочок твоего пространства, то… То потом, получив ВСЕ, понимаешь, что надо учиться с этим жить, надо выбирать. Это можно понимать, но так сложно делать!

Через месяц после свадьбы одеждой были забиты три комнаты. Свету тошнило то от устриц, то от абсента. Прилипавшие к бедрам лишние килограммы виртуозно стачивала личная массажистка.

А Андрей… он как-то терялся на фоне океана счастья и великолепия. Ему изредка требовался вялый механический секс. И компания для неофициальных встреч с деловыми партнерами. Даже эта малость раздражала.

Света регулярно украдкой обшаривала карманы мужа. Понедельник: запечатанная упаковка презервативов. Среда: остается одна «резинка». Пятница: опять новая упаковка. Ревность?! Да пусть засовывает свой бодрый от виагры стручок в кого угодно! Любовь и верность принца хороша только в книгах и фильмах! Принц дал больше, чем любовь. Кредитную карточку. Свободу. И – только голодавший бедолага это поймет – холодильник, в котором всегда есть еда!

Детдомовские привычки, бережливость человека, считавшего каждую копейку, – они, как ни странно, не исчезали. Никто не мог бы представить, какие муки испытывала вечная героиня страниц светской хроники в бриллиантах и мехах, когда видела домработницу, выбрасывающую подгнивший банан. А какой шок у нее был, когда выяснилось, что прислуга и охрана пьют те же элитные, дорогие сорта чая, кофе. Андрею было некогда обращать внимание на такие мелочи, но Света быстро навела порядок! Когда она узнавала из прессы о благотворительных проектах «Pan Zahar Group», то с ужасом сознавала: ей ведь даже незнакомого человека угостить кусочком шоколадки нелегко. Потому что ее саму редко когда угощали, и шоколад этот был настолько недоступным и вожделенным, что даже сейчас, когда им объесться можно, все равно… жалко… А тут столько средств, техники, автомобилей ребята передают посторонним чужим людям… Она старалась справиться с удушающей жаркой жадностью. Но жадность лишь ослабляла хватку. Чтобы потом с новыми силами заставлять считать, не очень ли дорогим средством для мытья посуды пользуется домработница, можно ли заказывать более дешевую воду для клиентов салона, сколько денег уходит на чаевые. При этом на туалетном столике стояло множество флаконов духов, практически одинаковых коробочек с пудрой, а только для губной помады пришлось вешать в ванной новый шкафчик…

Уважение и восхищение.

Они по отношению к Андрею появились первыми.

Света с утра до ночи готовилась к открытию салона, и от большого количества проблем, казалось, мозг начинает кипеть в черепной коробке.

А ведь ей практически все доставалось бесплатно, по знакомству, с минимальной затратой собственных сил.

Муж арендовал здание под офис, сказал, где нанять строителей для проведения качественного ремонта, решил вопросы с санэпидемстанцией, пожарной инспекцией и еще хреновой тучей каких-то бюрократов. И платил, платил, платил…

Доползти до постели и упасть.

Единственное, чего хотелось Свете.

Она очень уставала. Надо проконтролировать качество работ, подобрать персонал, разместить рекламу и т. д. и т. п., а в сутках всего 24 часа, а они просвистывают, как секунда.

Но что такое салон в сравнении с его бизнесом?

Как он все успевает?

У него удивительно, уникально устроена голова.

Оказывается, в этой жизни просто – только лежать на диване. Все остальное, любое свое дело, даже небольшое – это адский труд. Сил нет до такой степени, что случайно притормозившая на пешеходном переходе машина вызывает не радость, а уныние. Лучше – вот честное слово! – сбила бы. Минута боли – и отдых длиною в вечность.

Сколько лет в намного более жестком ритме живет Андрей? Десять? Пятнадцать? Двадцать?

Сколько?

Она не знала. И просто решила спросить.

– Сейчас мне сорок один, – сонно пробормотал он. – Из института я ушел после первого курса. Понял, что ловить там абсолютно нечего, надо делом заниматься, а не лохов всяких слушать. То есть сам на себя стал вкалывать с восемнадцати. Двадцать три, типа, получается. Эй, малая, ты чего? У меня сил нет с тобой целоваться!

И у Светы сил не было. Легонько коснувшись чуть колючей щеки, она просто прижалась к спине мужа. Первый раз ей действительно захотелось обнять Андрея. Теплая кожа, его запах, спутанные русые, с уже заметной сединой волосы. Почему-то слезы дрожат в глазах. И дыхание сбивается…