Эдди бегом кинулся через комнату и набросился на него. Вцепился в его футболку и рванул на себя в попытке стащить мужчину со стола. Мистер Трауст выругался и попробовал пнуть Эдди каблуком.

— А ну прекрати! — гаркнул он, но Эдди продолжал держать его за карманы джинсов, уперевшись коленями в ящики стола, стараясь хоть на мгновение оторвать мистера Трауста от стены и скребущейся за ней девочки.

— Какого черта ты делаешь? — заорал мужчина. — Она вырывается!

Мистер Трауст впечатал сапог прямо в переносицу Эдди. Лицо мгновенно вспыхнуло болью. Эдди упал на пол, чувствуя, как расслаивается мир вокруг. Вдыхая знакомый запах то ли цветов, то ли слежавшейся пыли. Брат перескочил прямо через него, распластанного по ковру, его кулак врезался здоровяку под колено. Тот потерял равновесие и скрючился так, словно его подсекли раскаленной кочергой. Он выпростал руку из стены и рухнул на четвереньки — но на столе удержался. Маршалл подхватил Эдди под мышки и по ковру поволок его к двери.

Мистер Трауст вперил в них бешеный взгляд:

— Какого хрена?

— Не смей трогать моего брата, — безапелляционным тоном предупредил Маршалл.

Мистер Трауст повернулся к стене, и они снова услышали ее: она громыхала, скреблась, явно успешно ухватившись за балки и перебираясь подальше от них.

— Недоумки! — взорвался мужчина, засунув руку обратно в стену и ничего там не обнаружив.

— Ты ударил моего брата с ноги! — накинулся на него Маршалл. — Ты вообще нормальный?

Эдди ощупал лицо: из носа текла кровь. Он посмотрел на ладонь — две алые капли сползали по тыльной стороне. Комната вокруг него закачалась.

— Я волосы ухватил! — брызгал слюной мистер Трауст. — Я держал одного из них в руках!

Маршалл наклонился к Эдди, осматривая его.

— Ты в порядке?

Эдди пожал плечами, но Маршалл все равно поднял его на ноги.

— Из-за тебя и этого малолетнего дебила я упустил такой шанс! — продолжал орать мистер Трауст.

— Да пошел ты, — огрызнулся Маршалл.

— Теперь вы стоите у меня на пути.

— Ты лягнул моего брата в лицо, урод!

Мистер Трауст спрыгнул со стола. Его глаза потемнели. Толстые ручищи тянулись к мальчикам. Костяшки пальцев кровоточили, как и вспоротое стеной мясистое предплечье, по всей длине которого протянулся сочащийся красным след.

— Там же маленький ребенок, — попытался воззвать к нему Эдди. Он не знал, что еще мог сказать.

— Тупые мелкие говнюки! — Эти слова он выплюнул вместе с потянувшейся к полу слюной.

— Спрячься за мной, Эдди, — приказал Маршалл.

Мистер Трауст шагнул вперед. Его футболку покрывали пятна пота. Не отводя от него взгляда, Маршалл слегка развернулся, протянул руку и, нащупав плечо Эдди, подтолкнул его к двери.

— Больше я такого не потерплю, — прошипел мистер Трауст. — Дом ваш, и я старался учитывать этот факт. Но сейчас, ребята, вы сваливаете. Сейчас, ребята, я вас отсюда выставлю.

— Иди, Эдди, — скомандовал Маршалл. — Уходи. Убирайся отсюда. И звони 911.

— Не поможет, — ухмыльнулся мистер Трауст.

Эдди попятился в коридор. Он заметил, что брат полез в карман за ножом, но не удержал его в дрожащей руке, и лезвие со звоном упало на пол. Мистер Трауст приблизился к Маршаллу, отмахнувшись от его кулаков с такой легкостью, будто сражался с податливой куклой. Мужчина схватил его за запястье и заломил руку за спину.

Эдди пулей влетел в кабинет — на отцовском столе стоял беспроводной телефон. Он захлопнул дверь, повернул маленький замок, пересек комнату, обеими руками вцепился в трубку и набрал номер. Эдди крепко, до боли прижал телефон к саднящему лицу.

— Звоню! — крикнул он так, чтобы услышал мистер Трауст.

Один звонок — и он уйдет. Ему придется. Приедет полиция — и выгонит его из их дома. Эдди не представлял, что именно скажет оператору, когда дозвонится. Пока трубка отвечала лишь тишиной, и Эдди ждал. Он не представлял, что скажет, но знал, что, если это поможет, станет кричать и плакать.

— Просто приезжайте, — прорыдал бы он в трубку оператору. — Приезжайте и спасите нас.

— Звоню!

— Эй, ты, там, — отозвался мистер Трауст. Он стоял прямо за дверью. — И как ты собрался это сделать? — утробно пробасил он. Послышались звуки борьбы. Судя по всему, мужчина скрутил Маршалла. Брат пытался вырваться, но он не отпускал. — Малыш, открывай дверь и выходи. Я давно перерезал телефонную линию.

Элиза через подпол протиснулась на чердак и вынырнула из-под фанерной доски. Она втянула в себя теплый, свежий воздух — и снова закашлялась. Глаза и ноздри все еще жгло. То, чем этот человек пропитал ее дом, битым стеклом царапало горло. Элизе хотелось отхаркаться, но это причинило бы ей слишком сильную боль. Она бросилась к своему убежищу, выудила оттуда наполненную бутылку и, не закрывая глаз, облила лицо. Голова гудела пчелиным ульем. И кружилась. Она погоняла теплую воду во рту, позволяя ей стечь по подбородку на пол. Лужу она вытирать не собиралась. Это уже не имело значения.

За ней пришел Пожиратель мертвых. Нидхегг, грызущий корневище Мирового Древа. Носитель всех имен из прочитанных ей книг. Хель. Бармаглот. Сатана. Он пришел за ней, пришел мучить ее. Пришел забрать ее. Он напустил на ее стены смог, чтобы задушить ее. Задушить и найти.

И как ей теперь быть?

Он окурил ее дом ядом. Когда он в первый раз ударил кулаком по стене, он попал прямо по ее бедру — она отшатнулась и сорвалась с опоры, повиснув на руках, будто паук на разорванной паутине. Он пришел забрать ее, как забрали ее родителей. В черном столбе дыма, поднимающемся к небу. Элизе нужно было найти новое убежище.

Элиза ополоснула лицо остатками воды. Чердак не сможет ее защитить. Если она спрячется здесь, он просто разнесет комнату — и найдет ее.

Нужно было выдохнуть. В голове зазвучал папин голос: Давай подумаем.

Не считая стены, вниз вел лишь один путь — через чердачную дверь. Путь в лапы Трауста. Он наверняка ждал ее, широко раскинув огромные ручищи, словно готовый сцапать жертву, растопыривший крылья филин. Может, забаррикадировать дверь?

Снизу доносились громкие голоса, по коридору прогромыхали тяжелые шаги — в противоположную от чердака сторону. Они должны были догадаться, где она спрячется. Но почему-то не шли за ней. А значит, у нее была фора. Элиза подошла к своему убежищу и схватилась за широкую фанерную доску по соседству с той, которая охраняла ее скромное имущество. В отличие от последней, эта половица была прибита гвоздями — по одному тощему металлическому столбцу в каждом углу. Она встала на служившее ей постелью перекрытие, ухватилась за край доски и потянула. Непомерное напряжение обожгло спину, древесина болезненно впивалась в пальцы, но она не остановилась, пока гвозди с обеих сторон не вылезли наружу хотя бы наполовину. Она опустилась на колени и исподнизу надавила ладонями на противоположную сторону половицы, полностью ее высвободив. Элиза перевернулась и с грохотом рухнула на пол. Потом подошла к следующей доске и снова взялась за дело.