Судя по всему, брата зацепило закрывающейся дверью, когда он пытался войти в дом. На темном дереве на высоте головы появились тонкая полоска крови и клок волос. Лори услышала раздавшийся за дверью крик брата, и у нее бешено заколотилось сердце.

– Джош! – воскликнула она, дергая за ручку, но теперь дверь была заперта.

Удары сердца, пульсация крови в висках были почти такими же громкими, как яростный стук в дверь.

– Джош! – крикнула Лори. – Как ты?

– Всё в порядке…

Его голос донесся словно издалека, будто их разделяла не одна только запертая дверь. Ощущение было странным и пугающим, и Лори продолжала говорить с братом, предлагая ему толкать дверь, в то время как она будет ее тянуть, но его голос становился все слабее и слабее и наконец полностью затих.

Напоследок дернув еще раз дверную ручку, Лори лихорадочно огляделась вокруг. Окон в прихожей не было, если не считать окошка высоко над дверью, поэтому она не могла выглянуть на улицу и посмотреть, что с ее братом. Поспешив в гостиную, Лори бросилась к окну, но, раздернув тюлевые занавески и подняв шторы, она увидела не дорожку, не двор, не деревья, не крыльцо, не Джоша – а густой белый туман, облепивший стекло и скрывший весь мир.

Лори снова ощутила себя маленьким ребенком, испуганной девочкой, объятой ужасом и оставшейся в полном одиночестве, и она пожалела о том, что они с Джошем сюда приехали – и черт с ними, с видениями, черт с ними, со странными ощущениями!

Послышались какие-то звуки, приглушенное шарканье ботинок по деревянному полу. Лори ощутила в груди ледяной холод, но не обернулась.

Тихий кашель.

Мужской голос.

Лори узнала этот голос, и хотя ей этого нисколько не хотелось, она поняла, что должна оглянуться.

Она повернулась к нему лицом.

Это был именно тот человек, которого она ожидала увидеть.

– Лори, – тихо промолвил он, – я так рад снова тебя видеть!

Проснувшись, Нортон обнаружил, что вся его кровать усыпана горелыми тостами.

Он пошевелился, уселся в кровати, и обугленные прямоугольники посыпались на пол, но он понял, что кто-то – что-то…

…ночью что-то выложило горелыми тостами каждый квадратный дюйм кровати: одеяло, которым он укрывался, пустую подушку рядом, матрас.

Донна.

Почему-то Нортон не заподозрил в случившемся призрака Кэрол. Это было делом рук той злобной девочки – именно она усыпала кровать. След из горелых тостов вел к ней, он был выложен для того, чтобы Нортон пошел по нему, и он заключил, что горелые тосты упорно используются с какой-то определенной целью, чтобы передать ему сообщение.

Давление усилилось. То нечто, которое развернуло эту кампанию, отчаянно стремилось поторопить его, Нортона, заставить его отправиться в Окдейл.

Вернуть назад.

Взяв один тост, Нортон понюхал его, осторожно попробовал на язык. Тост был настоящий – просто кусок горелого хлеба, а не какое-то чужеродное вещество или сверхъестественное проявление.

Каков смысл всего этого? Что это означает? Что это символизирует?

Встав с постели, Нортон обошел весь дом, ища что-либо необычное, постороннее, но все было в порядке, в точности так, как и должно было быть. Вернувшись в спальню, чтобы одеться, он увидел на полу и на кровати почерневшие квадратики хлеба, мысленно представил себе того злобного ребенка, который рассыпал их, в легкой рубашке, развевающейся на холодном ночном сквозняке из вечно открытого окна, и ощутил возбуждение.

Пройдя в ванную, Нортон посмотрел в зеркало на свое небритое лицо, на мешки под глазами, на беспорядочно спутанные седые волосы. Эрекция не проходила, и он подумал было о том, чтобы заняться мастурбацией в душе, но удержался от этого искушения.

Так продолжаться не может. Давление будет только усиливаться, и рано или поздно ему придется вернуться в Окдейл. Нортон не знал зачем, не знал, что произойдет, но хоть эта перспектива внушала ему страх и ужас, она также обещала избавление, предлагала единственный выход из тупиковой ситуации, в которой он оказался.

Нортон побрился, причесался, оделся, после чего позвонил в окружную управу. Там еще никого не было, поэтому он оставил сообщение на автоответчике, сказав, что заболел, и попросил, чтобы его заменила Гейл Дуинг. Гейл была бывшей его ученицей; в прошлом году она замещала Нортона в тот единственный день, когда тот болел, и со своей задачей справилась блестяще.

Было еще очень рано, всего половина седьмого, поэтому Нортон приготовил себе завтрак – никаких тостов, – съел его, просматривая утреннюю газету, и только затем позвонил Хэлу.

Как оказалось, его друг встал уже несколько часов назад. Вчера Нортон не говорил Хэлу о встрече с девочкой, но сейчас он все ему рассказал, описав, как проснулся в постели, усыпанной горелыми тостами.

– Я должен ехать, – собравшись с духом, сказал он. – Вернуться в Окдейл. Ты поедешь со мной?

– Я же сказал, что поеду, разве не так? – обиженно ответил Хэл.

– Это далеко. Туда пилить на машине почти целый день, и я не знаю, что будет, когда я туда доберусь и сколько времени там пробуду…

– Ты что, глухой? Я же сказал, что еду с тобой.

– А у тебя-то что за заскок?

В трубке наступила тишина.

– Хэл?

Нортон услышал, как на том конце его друг вздохнул.

– Я чувствую в доме присутствие Мариэтты.

– Ты ее видел?

– Нет. Всё как прежде. Я просто чувствую, что она здесь.

– Ты полагаешь, это как-то связано с тем, что происходит со мною?

– Не знаю, – устало промолвил Хэл. – Может быть, все объясняется тем, что мы оба с тобою скоро умрем. Проклятье, не знаю. Но… – Он умолк.

– Но? – подтолкнул его Нортон.

– Но только сейчас присутствие Мариэтты не успокаивает меня, как раньше. А… вселяет ужас.

– Какое это имеет отношение ко мне?

– Никакого, осел! Я просто хочу убраться куда подальше из дома, прочь отсюда! Теперь понял?

– Господи, ну не кипятись ты так!

– Так ты хочешь, чтобы я поехал с тобой, или не хочешь?

– Конечно, хочу. Поэтому и позвонил.

– В таком случае, когда мы трогаемся в путь?

Нортон взглянул на часы. Десять минут восьмого.

– Я заеду за тобой через час. На всякий случай захвати чемодан и смену белья на пару дней.

– Буду тебя ждать.

На том конце раздался щелчок, и Нортон осторожно положил трубку на рычажки. Судя по голосу, Хэл был чем-то сильно взволнован, и Нортон нашел это тревожным. Также ему не понравилось, что, по убеждению друга, призрак его жены вернулся. Это вряд ли могло быть случайным совпадением, и Нортону было совсем не по душе то, что сверхъестественные силы, донимавшие его, теперь также сосредоточились и на Хэле. Тот явно был испуган, а Нортон не помнил, чтобы когда-либо видел своего друга испуганным.