— Красивая шеана…красивая до боли.

Раскройся для меня. Ты ласкала себя, думая обо мне? Ласкала мои любимые губы и вкусный маленький узелок между ними? Покажи…

* * *

Мне казалось, это меня выгнуло от наслаждения. Мне казалось, это я закричала от дичайшего удовольствия, и оно прокатилось под кожей стократным эхом от ее оргазма.

Удерживает мою голову, не позволяя отстраниться, и я за все золото Лассара не смогла бы разорвать наш контакт сама. Отстраниться от нее — будто вонзить себе лезвие в грудь. Продолжать вылизывать нежную, сокращающуюся плоть, вдруг осознав, что слезы обжигают глаза. Потому что это был мой первый…вырванный у нее. Или подаренный мне ею. Ох, Иллин, разве это имело хоть малейшее значение?

А потом Дали резко дернула меня к себе, заставляя встать на ноги, и впиваясь в мой рот губами. И я с готовностью отдаю ей ее же вкус, цепляясь руками за плечи, потому что меня шатает от слабости и от возбуждения. И ее признания…Оно словно исповедь Саанану…когда понимаешь, что сейчас он исполнит твою самую грязную, самую заветную самую похотливую мечту, и готов отдать за это душу.

Всхлипнула, откинув голову назад, когда Дали больно потянула к себе за соски…и одновременно диким вихрем новая волна похоти сбивает с ног.

Но я ошиблась. Мой Саанан не собирался претворять мою мечту в жизнь. Он собирался заставить сделать меня саму это…и я послушно распахиваю ноги для своей женщины, демонстрируя то, что она так хочет видеть…то, что горит на дне ее темно-синего взгляда.

Закрыв глаза, сжала грудь, прикусив губу, когда ладонь коснулась вытянувшегося соска. Перекатывая его между пальцев, представлять, как смотрит жадным взглядом, как следит за движением моей ладони. И медленно опускать вторую руку вниз. Чтобы дотронуться до изнывающей плоти. Пульсирующей. Готовой взорваться от первых прикосновений. Чей-то стон…сорвавшийся, хриплый. и я понятия не имею, чей — ее или мой. Наш…между нами расстояние. Между нами мои руки, а я знаю — наш. Потому что сейчас я ласкаю себя ее пальцами. Ее пальцами, сжавшими сильно клитор и заставившими выгнуться назад, заставившими вскрикнуть от острого удовольствия, пронзившего низ живота.

И открыть глаза, потому что хочу видеть. Хочу смотреть, как пляшут тени безумия на дне ее взгляда, которым нагло имеет мое тело. Да, имеет грубо. Без нежности. И повторять то, что вижу в отражении ее глаз. Повторять, перенося его на свое тело. Двумя пальцами скользнув в лоно, закричать, неосознанно сжимаясь. Большим растирая пульсирующий клитор, быстро двигать ладонью, завороженная игрой теней ее голода в синих глазах.

— Ласкала, дааа, — выстанывая каждое слово, извиваясь на мокром камне, — терзала, думая о тебе.

И ущипнуть сосок, не сдержав очередного всхлипа. Глядя на ее лицо. Иллин…как она могла думать, что оно меня ужаснет…прекрасное…ослепительное в своей животной страсти…и я не видела в своей жизни ничего великолепнее. Глубокими быстрыми толками, насаживаясь на собственные пальцы, не отводя взгляда от ее лица. Пока не разрывает на осколки. С громким криком они падают на камень, впиваясь в кожу, заставляя выгнуться, стиснув ногами собственную ладонь. Закрыв глаза, чтобы взорваться в ослепительной тьме от оглушающего наслаждения. И упасть обессиленно на спину, глядя на потемневшее небо над нами. Опустошенная оргазмом и наполненная до краев Далией дес Даал.

* * *

Дернуть за затылок к себе, сатанея от ее пьяного взгляда, от извивающегося тела, возбужденная снова до предела, до невыносимости, трясучки этим взмокшим золотистым великолепием, торчащими красными сосками и ее наглыми словами. Красивая до безумия маленькая лассарка. Бесстыжая и такая невинная. Моя. Отдавшая мне свою девственность и свою душу. И мне хочется отыметь в ней все. Запачкать и заклеймить нашим пороком.

— Ласкала…а я буду трахать, девочка.

И спиной к себе, толкая на камень, прогибая в пояснице, зверея от вида округлой попки и тонкой талии, которую можно обхватить моими ладонями. От ямочек над ягодицами. Зашипела от вида стройных ножек и складочек между ними.

— Войду в тебя и жадно отымею. — скользнуть в жаркую дырочку одним пальцем и прикусить ее позвоночник, укусами вдоль него вверх, под первые толчки, — Чувствуешь?

За волосы на себя, заставляя прогнуться еще больше и зверея от ее стонов и мягкости кожи на плече, в которую впиваюсь зубами. Ладонью на нежное горло и вонзиться в нее уже двумя пальцами:

— А так, маленькая?

И меня накрывает от каждого толчка, от ощущения шелковистых стенок и от ее легких спазмов удовольствия. Маленькая тесная девочка.

Наращивая темп и сжимая пальцы все сильнее на ее шее, погружая большой в приоткрытый рот.

— Такая горячая. Тебе нравится? Нравится? А вот так? — под ее громкий стон вхожу сразу тремя. И толкаю за затылок вперед, скользя рукой себе между ног…Хочу большего. Я хочу сегодня намного большего. Я хочу стать ее. Хочу ее грязь в себе. Остановиться и развернуть лицом. Мокрыми пальцами по ее губам, мокрыми и дрожащими. Склониться к камушку соска и одновременно с этим обвить свою талию ее стройной ногой. Притянуть одну руку к своей груди, а другую к себе между ног. За волосы удерживая и глядя ей в глаза…открыв широко рот, обезумевшая от возбуждения.

— Вместееее, — языком по опухшим губам, направляя ее пальцы в себя и резко проталкивая в нее свои, чтобы застонали вдвоем.

— Быстрее, девочка. Трахни меня…когда я в тебе.

И начать таранить ее тело, как ошалелая, чувствуя, что сейчас меня сорвет снова… чувствуя наполненность ею… и наполняя ее собой.

— Где заканчиваюсь я и начинаешься ты…знаешь?

Ритмичными толчками-ударами, цепляя клитор и извиваясь на ее пальцах…

— Здесь…когда ты во мне, а я в тебе…им иммадан…лаана…меня разрывает.

Сжимая ее грудь и остервенело двигаясь в ней, закатывая глаза от запредельного кайфа, от накатывающих волн оглушительного экстаза.

— Сейаааааас, — криком, глубоким толчком в ее тело и судорожными сокращениями вокруг ее пальцев, так, что все тело раскрошило в пепел от мощного оргазма.

* * *

Она открывала меня для меня же самой. Открывала с первой же нашей встречи, с первого взгляда, которым опалила мгновенно и безжалостно, которым сожгла меня прежнюю, чтобы возродить для себя другую. Ту, которая, словно животное вечно голодное, будет готово отдаваться ей снова и снова. И каждый раз без остатка. Каждый раз дотла. И я понятия не имею, какой саананской силой обладает велиария Валласа, если ей удается одновременно сжигать меня и создавать. Заставлять подставлять себя ей. Выгибаться, готовой принять в себе так глубоко, как она решит. Ее пальцы, ее язык, и дрожаааать… снова дрожать от возбуждения, накатывающего, потому что это она. Потому что я с ней. И она злится и хочет доказать мне же и себе, что я принадлежу ей одной. Насаживаться на ее пальцы, выстанывая в унисон, кусая до крови губы и плача огненными слезами от каждого грубого слова. Стегает ими, это бешенство возбуждения, подгоняя вперед.