— Бред.

— Не знаю. Я и сам не знаю…Но они…Ты видела их сама.

Мы объехали цитадель и через несколько часов пути достигли Нахадаса. Под видом двух паломников, зараженных оспой, мы въехали в город и спросили дорогу к Храму. Стараясь не приближаться к нам, люди рассказали, как выехать к горе. Мы больше не говорили с сестрой. Ехали молча. Глядя вперед на шпили храма, который вызывал у меня ощущение стойкой ненависти. И мы знали, зачем сюда едем. Жаль только, жирной твари здесь давно нет, иначе я бы с удовольствием поджарил его на вертеле.

— Его звали Вейлин…она назвала его Вейлин.

Я резко обернулся к сестре, но она не смотрела на меня. Она смотрела вперед на шпили с раскрывающимся цветком на концах.

Мы искали очень долго. Ходили по рядам, раздвигали ветки. А когда нашли, я долго смотрел на дату, высеченную на камне, потом с рыком отодвинул плиту, усыпанную сухими цветами. Когда-то, такой как я, говорил мне, что когда мы умираем то наши кости под землей не походят на человеческие — это кости полуволка-получеловека. Со временем я убедился, что это правда.

Мы разрыли могилу и вскрыли обитый бархатом ящик с маленькими костями, завернутыми в шелка с вышитой буквой "В". И это были кости человеческого младенца. От меня мог родиться только гайлар. Либо Одейя дес Вийяр не рожала, либо она родила его не от меня. Последнее исключено. Так как она была под полным моим надзором постоянно…Значит, не было никакого младенца.

Я заорал, пиная ногой мокрый снег и ломая дерево голыми руками, пока Далия закапывала гроб обратно и двигала на место плиту.

— Сукаааа. Лживая, проклятая сукаааааа.

Мы долго стояли над могилой в полной тишине. Я смотрел на свои руки, вымазанные грязью, на то, как въелась она под кожу, и думал о том, что только что сдохли обе шалавы: и надежда, и правда. Теперь они здесь, под плитой, вместе с несчастным малышом. Чужим малышом. А у меня внутри, в каждую пору забилась точно такая же грязь. И воняет гнилью моя истлевшая плоть.

Это была самая чудовищная ложь из всех, что я когда-либо встречал за всю свою гадскую жизнь. Внутри все мгновенно замерзло и окаменело. Я поднял взгляд на Далию, а она не сводила взгляда с Храма. Ее скулы то сжимались, то разжимались. А мне хотелось громко и оглушительно хохотать. Так громко, чтобы полопались перепонки в ушах. И я смеялся. Про себя. Раздирая горло до крови.

И вдруг Дали заговорила:

— Когда я была в плену у лассаров, со мной в клетках сидело много таких, как я. Но я хорошо запомнила молодую светловолосую женщину с младенцем. Она прятала его под балахоном, закрывала рот, когда он плакал, и постоянно давала ему грудь, наполненную молоком. Он сосал и молчал. Нас тогда перевозили к другому хозяину. Ребенка обнаружили надсмотрщики, когда осматривали повозку, они просто свернули ему шею. Клац и все. Одним движением. Отдали ей тело. Я помню, как она выла…ничего ужаснее в своей жизни я никогда не слышала. Несчастная копала ему могилу голыми руками, расковыривала мерзлую землю. Мы хотели ей помочь, но она оттолкнула каждую, кто приблизился к телу. Утром, когда нам швырнули еду, она к ней не притронулась… а потом я увидела ее глаза. Мертвые глаза. Это было самое страшное из всего, что я видела за время рабства. Не насилие, не смерть, а ее глаза — пустые, наполненные смертью. У…нее…у твоей шеаны были именно такие глаза, когда она говорила о ребенке. Вот почему я ей поверила. И если она смогла солгать взглядом, то не человек она и даже не животное. Найди суку, и пусть ее участь будет лютой настолько же, насколько омерзительна была ее ложь.

Дали пришпорила коня, направляя к густым покосившимся деревьям со звездными надгробиями из камня, прямиком к Храму, доставая на ходу флягу с дамасом и делая большие глотки. Я поскакал за ней.

Когда мы покидали Нахадас, Храм Астры был объят пламенем. Красное зарево было видно даже с дороги, по которой мы возвращались обратно в лес.

Больше я не болел Одейей дес Вийяр, она начала гнить во мне, отравляя мою кровь трупным смрадом. Когда полностью истлеют ее кости, мы с ней оба умрем…Но не раньше, чем я возьму Лассар, отрежу голову Маагару, расквитаюсь с Данатом и поставлю на колени Ода Первого.

Ты жди меня, девочка-смерть. Я приду за тобой…

Тьма ступает черной бездной.

Тьма восстанет с Поднебесья.

Души мертвых жаждут мести.

По степям раздастся крик

Всех оставшихся в живых…

Черный волк по снегу рыщет

В свете мертвенном луны.

Он ЕЕ в аду отыщет…

Но они обречены…

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ