— Предполагаю, что вам она ничего не сказала. Дело в том, что довольно внушительную сумму от средств, полученных после продажи дома, Пупа завещала вам, — сказал Давид.

Беба, переполненная неясным ей самой чувством вины, принялась перечислять, на что она потратила деньги, что-то на массаж, что-то на косметику, еще что-то на одежду, а потом отправилась разменять эту злосчастную банкноту в пятьсот евро, а так как никто в городке разменять ее не хотел, она зашла в казино отеля, потому что думала, что пять сотен ей там разменяют, ведь ей и нужно-то было всего пятьдесят.

— Пупа вам оставила такую сумму, которая обеспечит безбедную и спокойную старость, — повторил Давид, не понимая, о чем это Беба так взволнованно тараторит.

— Мне деньги не нужны. У меня есть моя пенсия, — сказала Кукла тихо.

— А у меня моя! — сказала, залившись краской, Беба, у которой все еще не укладывалось в голове, что деньги, лежащие в сейфе отеля, принадлежат ей.

— Я привез с собой все бумаги. Пупа все подписала перед тем, как вы отправились сюда, — сказал он.

— Получается, что вы все знали?! И куда мы поехали, и все остальное? Как она провела нас, старая ведьма! — разволновалась Беба.

— Так мы ее звали, в шутку… старая ведьма, — сказала Кукла, извиняясь за себя и за Бебу.

— Старые ведьмы несут хорошие яйца! — сказал Давид.

Кукла подумала, что хорватский язык молодого человека вовсе не так хорош, как показалось вначале. Интересно, где это он подобрал такую нескладную фразу?

— Простите, я не вполне понимаю, что вы хотели этим сказать?

— Это старая полинезийская пословица. Смысл ее в том, что старые женщины приносят добро.

Давайте ненадолго остановимся здесь и отметим, что жизнь похожа на поле, по которому ветер гуляет, а история крылья то складывает, то расправляет.

Тут в ресторан вошел Мевло, он вел за руку маленькую китаянку. Девочка на ходу припрыгивала, прижимая к себе щенка, а на лице Мевло сияла улыбка. Когда они приблизились к столу, Беба, вытирая слезы, спросила:

— С каких это пор ты стал учителем плавания?

— Так я же, дорогая, мастер на все руки. Мне говорят: «Плавай» — и я плаваю! Мне говорят: «Делай массаж» — и я делаю массаж!

Мевло сел за стол, усадил девочку рядом, положил в фарфоровую мисочку малину, ежевику и чернику, полил ягоды сладкими сливками и поставил перед девочкой.

— Вот тебе, малышка, кушай! — сказал Мевло так естественно, словно девочка была его дочкой.

— Как зовут малышку? — спросила Беба у Давида.

— Вава, — сказал Давид.

— Вава?!

— И еще, знаете, — осторожно сказал Давид. — Дело в том, что она не моя дочка, она — ваша внучка.

На свете есть всякие люди, и хорошие, и плохие. У Бебы было сердце широкое, как сковорода, и ум, который окружающие не считали достойным упоминания. Сейчас между Бебиным сердцем и Бебиным умом вдруг произошло короткое замыкание. Беба оказалась просто не в состоянии воспринять все то количество новостей, которые выплеснулись на нее, как холодная вода из ведра. Поэтому у нее закатились глаза, она начала сползать со стула и, потянув за собой скатерть и вскрикнув нечто похожее на «Авав!», рухнула на пол. В ресторане все пришло в движение, официанты слетелись, как чайки: они собирали приборы, пытались промокнуть разлившееся молоко, бежали за катящимся по полу печеньем. Буквально через пару секунд появилась пара санитаров. Бебу положили на носилки. За носилками поспешно последовала Кукла, за Куклой Давид, за Давидом Мевло, а за Мевло, подпрыгивая на каждом шагу, девочка со щенком на руках. В этой маленькой, спешащей за носилками процессии одна только девочка не обнаруживала никаких признаков беспокойства.

— Ты посмотри! Что ты смеешься, дорогая? — проворчал Мевло.

— Old ladies are funny.[56] — сказаламалышка.

— Моя землячка упала в обморок, а тебе это фани. Что тут фани, скажи на милость?

— Авав! Авав! — напевала малышка, весело подпрыгивая на каждом шагу.

— Ав! Ав! — впервые за все время подал голос щенок.

Мевло вытащил из кармана маленькую деревянную поварешку, украшенную чешским народным орнаментом, которую нашел на каком-то местном прилавке с сувенирами.

— Вот, возьми, отвлекись немного. Удивленная девочка взяла поварешку.

— Why?[57]

— Вай, вай, вай! Чтобы, когда вырастешь, готовить мне голубцы, вот тебе и вай.

Девочка залилась звонким смехом.

Здесь еще следует добавить, что Мевло не увидел ничего странного в том, что девочка говорит по-английски, а он по-боснийски и что при этом они отлично понимают друг друга. Мевло не мог взять в толк совсем другое — почему девочка все время повторяет «Авав! Авав!»? А девочка просто произносила свое имя Вава, но произносила его задом наперед, что, впрочем, сделала и Беба, падая в обморок. Одной из Бебиных странностей было то, что в моменты, когда все начинало идти задом наперед, она также задом наперед произносила и слова.

А мы? Мы идем дальше.

Жизнь тянет время, жмурится, мигает —

История легко к концу шагает.

2

Мистер Шейк, Пупа, Пупин внук, этот nepos ex machina[58]. Боже, сколько всего произошло и с какой скоростью! Кукла еще не успела все толком переварить и осознать, а вот она уже ведет за ручку незнакомую девчушку, которую она должна чем-то занять, пока Беба не придет в себя и не соберется с силами. А тут еще известие о том, что Бебин сын умер от СПИДа, что его партнер от девочки отказался и что Беба, по закону, должна взять заботу о ней на себя, потому что, кроме нее, у девочки нет никаких родственников… «Все это уже как-то слишком, слишком даже для очень плохого романа», — думала Кукла. Но, с другой стороны, эти события действительно произошли, а жизнь вообще-то никогда не давала оснований считать, что у нее изысканное чувство стиля. У каждой из них — у Пупы, у Бебы, у Куклы — была своя жизнь, каждая из них на своем пути накопила много разного жизненного багажа, каждая тащила свою ношу. Сейчас, сваленный в одну кучу, этот багаж от тяжести начал разваливаться, чемоданы пооткрывались, и весь скрытый в них хлам оказался на виду.

Как только Кукла открыла дверь апартаментов, внимание ребенка привлек Пупин меховой сапог. Он стоял здесь с тех пор, как служащий отеля принес его из химчистки. Девчушка сначала с удивлением рассматривала сапог, потом осторожно приблизилась к нему и заглянула внутрь. Медленно подняла одну ногу, потом другую и оказалась в сапоге. Постояла некоторое время, оглядываясь по сторонам, а потом ловко забралась в него вся и села, не выпуская из рук своего щенка.