– Особо ничего их не связывает. Просто в последнее время после этой всемирной демократической революции этот бессменый эСэНБэшник как-то слишком его собой одружил…

– Одружил?

– Ну да. Набился в друзья, стелется перед ним. Наверняка чувствует, что за ним стоят большие люди. Вы же из «Нейкома»?

– Да. А что не так?

– Ничего. Просто сильно закрепился ваш «Нейком» да и Бэй отличный специалист по всем этим…аномалиям. Я что-то не так сказала? Ну и ладно. Я слишком стара, чтобы чего-то бояться. Думаю мне давно пора уйти на пенсию или на кладбище, смотря, что раньше наступит, как пишут сейчас в в гарантийных талонах. – грустно улыбнулась она. – Погружусь с головой в домашний уют…

– Он ведь тоже из Малтэнзы как и я?

– Кто?

– Бэй.

– А-а-а, – хитро улыбнулась Элизабет. – Всё-таки Бэй? Отличный выбор.

– Он женат…

– Он её терпит уже пятый год. Удивляюсь как он ещё не повесился. Я бы не выдержала.

– Родился и учился в Объединённой Федерации Малтэнзы, пятый год терпит жену и всё и больше ничего? Можно конечно покопаться в досье, но…может вы знаете о нём что-нибудь о чём можно поговорить?

– Хм. Поговорить. – Элизабет плеснула себе вина. – Можно поговорить. Только и вы налейте себе чего-нибудь. Что это за разговор «на сухую»?

Габи потянулась к стоявшему перед ними маленькому столику, налила вина, чокнулась с Элизабет и снова принялась смотреть на Бэя. Он стоял с Роланхом в дальнем углу напротив и пил пиво. Савач налегал на коньяк. Из расположившего неподалёку диджейского пульта по залу растекалась нейтральная музыка.

– Его родители прошли натурализацию и навечно обосновались в Малтэнзе. Несчастный случай унёс его мать с младшей сестрой, отец запил, завял, уединился… – неспешно начала рассказ Элизабет. – Бэй оказался предоставлен самому себе, дважды попадал в полицию за всякие мелкие преступления. В третий раз он попался с компанией на взломе сайта банка и вскрытии банкомата. Тогда отец наконец-то вспомнил о существовании сына и как мог отмазал его от уголовного преследования, но только на время. Надо было срочно куда-то спрятать родное чадо. Уже с таким прошлым светлое будущее в Малтэнзе ему не светило и на помощь пришёл его родной дядя из Жарфеи, забравший его на обучение в ВУЗ в Тамрэй. Явно не местное имя и фамилия сыграли свою роль и все считали его сыночком крутого и богатого иностранца. Вряд ли то, что я сказала есть в его досье.

– Спасибо, – поблагодарила старушку Габрэйла. – Было интересно.

– Я смотрю тебе нравятся плохие парни? – подмигнула ей Элизабет.

– Он не плохой, – смутилась Габи. – Просто чересчур смелый и слишком наглый.

– Слишком наглый, – усмехнулась старая Элизабет. – Звучит как комплимент. Про старого Савача такого не скажешь…О, а вот и наш музыкальный гений. Кстати, он тоже слишком наглый. Вот сейчас начнётся настоящее веселье…

– Добрый вечер, господа! С вами я – ваш верный звукоимператор Куршабэй Первый и далеко не последний!

Толпа радостно загудела, хлопая в ладоши резвому и бодрому дворцовому ведущему и заводиле, который начинал свой путь диджеем в столичных тамрэйских клубах, а теперь являлся знаменитым хитмэйкером, параллельно работая со звёздами шоу-бизнеса. Куршабэй Первый вежливо отстранил замещавшего его неуклюжего толстячка и запустил в эфир свой знаменитый «Революсьон». Под него молодёжь Жарфеи хоронила коммунарцев и под него же теперь новая элита прощалась со старой отечественной «бандитской демократией», передавая себя в руки новой мировой.

– Битва окончена, руки дрожжат, я покидаю бал-маскарад,

Я ухожу в темноту с головой. Кто против них – идите за мной!

«РеволюсьОн! РеволюсьЕн!» – поют за окном ветра перемен,

Встанем с колен, львиный отряд. Перед нами лишь горстка дрожащих солдат!

Революсьон, революсьон, я загоняю в обойму патрон.

Революсьен, революсьен, новое знамя солнцу взамен.

Во время исполнения гимна бунтовавших поколений на заднем плане демонстрировалось старое знамя Жарфеи, которое называлось «солнцем» в песне Куршабэя. Оно представляло собой полотнище разделённое по диагонали на зелёный треугольник, символизирующий леса и коричневый, представляющий поля Жарфеи, а вверху в углу красовался красный круг с четырьмя длинными и четырьмя короткими треугольными лучами.

Знамя недавно разгромленной народной жарфейской империи было синего цвета с белым треугольником исходившим от древка. В треугольнике – изображение чёрного стоящего льва (символа старой царской власти). Теперь же знамя нового Жарфея-Артушэли представляло из себя золотое полотнище с красным кругом из которого исходили четыре луча.

– Господа, господа! Активно подпеваем! Скажем нет бездельникам, а таких в зале полным-полно! – подстёгивал толпу Куршабэй. – Даже очень много среди вас лентяев!

– Что ты несёшь, наглый королевский шут? – строго выкрикнул в его адрес какой-то пьяный генерал. – Это мы-то лентяи?

– Тогда давайте докажим всем, что вы образец трудолюбия. А ну-ка, напойте мне ваш новый гимн вашей новой Артушэли и я возьму свои слова обратно.

– Гимн Артушэли? Так ведь его ещё нет. – вступился за ди-джея важный чиновник из аппарата президента. – Гимна нет, господа! Есть только старый шафрамальский.

– Гимна нет, – подытожил Куршабэй. – И что же тогда я буду играть на великом празднике посвящённом не флагу, а гимну новой Артушэли? Думаю вы поможете вашему ди-джею и до победных выборов нашей прекрасной Габрэйлы Шарс осчастливете народ новым гимном? Ну а пока позволю себе помочь вам и подкинуть несколько мелодий будущего гимна с моей неповторимой танцевальной аранжировкой. Руки, руки, руки-и-и! Не вижу-у!

Изрядно захмелевшая политическая богема с восторгом восприняла новую музыкальную порцию импровизационного задора состоящего из вставок гимнов соседних стран и прошлых гимнов Жарфеи, а поднятый на фоне стены предвыборный слоган-транспарант «Габрэйла Шарс – наш верный шанс!» вызвал бурю восторга и верности новой госпоже. Все поворачивали головы в её сторону, весело салютовали ей бокалами и хлопали в ладоши. Один лишь Бэй с Савачем угрюмо молчали, глядя в пол. «Неужели поругались?» – подумала Габи и решила, что это самый удобный случай напомнить им о себе и направилась в их сторону.

– Это не твоя вещичка, Савач? – спросил Бэй Роланха за минуту до начала запуска в эфир задорной музыкальной нарезки ди-джея.

– Бэй! Ты её нашёл! Я четвёртый день с ума схожу! Да я изо всех горничных душу вытряс! – Савач вытер со лба холодный пот и протянул руку к зажигалке.

– Погоди. – Бэй прижал зажигалку к своей груди. – Скажу тебе честно, что мне эта штука не нравится. Слишком много в ней всяких скрытых кнопочек, глазков. Что это за вещичка, Савач? В ней «жучок»? Ты следил за Габи?

– Бэй… – Роланх сглотнул ком в горле. – Ты же не мальчик и понимаешь, что в любую минуту тебя,