– Вы что, смерти моей хотите? – догадался Дима. – Небось разденете меня сейчас и бросите тут одного замерзать!

– А что? Есть за что? – нежно поинтересовалась у него Кира.

Дима окончательно смутился и приказал:

– Отвернитесь! Я буду раздеваться!

Фыркнув, подруги послушно отвернулись.

– Берите! – произнес Дима.

Кира схватила куртку и уже через несколько секунд нащупала тот самый предмет. Но гораздо больше времени ушло у подруг на то, чтобы определить, из какого кармана провалился брелок и где им искать ту самую дырку, которая вела к нему. Дима в это время тихо злился, уверяя, что теперь он точно схватит воспаление легких и смерть его будет на совести подруг.

– Вот он! – воскликнула Кира. – Держу!

Но теперь возникла новая трудность. Кирина рука вместе с зажатым брелоком никак не хотела пролезать обратно. Туда-то она прошла, а вот обратно – нет. Наконец Кира не выдержала и дернула руку. Послышался треск рвущейся подкладки, и рука Киры с зажатыми в ней ключами оказалась на свободе.

Дима поспешно открыл двери, забрался внутрь и уже там напялил на себя злополучную куртку. Через несколько минут тепло от печки наполнило салон машины, и Дима перестал стучать зубами. Но если кто-то думает, что он тут же бросился благодарить подруг, то здорово ошибается.

Обретя свою машину, телефон, кредитную карточку и небольшой запас наличности, Дима вместе со всеми этими положительными вещами обрел и свою обычную самоуверенную манеру разговаривать.

– Вот! Теперь вы мне куртку окончательно дорвали! – заявил он подругам. – Там дырочка совсем крохотная была, а теперь мой кулак в нее влезает! Как чувствовал, что не надо вам ее давать! Только портить умеете!

Онемевшая от возмущения Леся уже изготовилась, как бы ей половчей треснуть неблагодарного мерзавца по башке, но тут вмешалась Кира.

– А позволь спросить, что ты тут делаешь возле дома нашего друга и коллеги Семена в столь поздний час? – спросила она у Димы.

– «Что делаю», «что делаю», – пробормотал Дима. – А вы что делаете?

– Я первая спросила!

– А я не обязан вам отвечать!

– Посмотри, Леся, на этого неблагодарного человека! – вознегодовала Кира. – Разве так он с нами говорил, когда мы нашли его, жалкого и замерзающего, в телефонной будке? Благодаря нам он за какие-нибудь полчаса снова превратился в достойного члена общества. Мы, можно сказать, вернули ему машину, деньги, телефонную трубку, уважение к самому себе, в конце концов. И что? Он даже не желает ответить на один простенький вопрос. Что он тут делает?

– Ну чего вы ко мне прицепились? – усовестился в конце концов Дима. – Сами же поняли, что я тут Сеньку караулю. Мы решили, что до двух ночи я дежурю. А утром сюда Борисов подгребет.

– Что вы караулите Сеню, мы поняли, – кивнула Кира. – Но как вы на него вышли?

– А вы?

– Я первая спросила!

– А я не обязан отвечать!

– Посмотри, Леся, на этого неблагодарного… – снова приготовилась толкать речь Кира.

Но второго круга не понадобилось. На этот раз Дима усовестился почти сразу же.

– Знаете, как фамилия Сенькиной матери? – спросил он. – Не знаете, а я вам скажу! Хватунова она!

– Ну и что?

– А то, что по странному совпадению такая же фамилия была у нашего бывшего директора, который дал деру и сейчас отсиживается где-то под Зеленогорском в своем загородном домике, – ответил Дима и добавил: – Сеня – его родный племяш, ясно вам?

– Вот оно как! – пробормотала Кира. – Значит, сам Хватунов удрал, а своего родственничка в фирму подсадил. Ну и ну!

– Вот именно! – ответил Дима. – Я как это сегодня узнал, так сразу и понял. Вот кто записку Борисову угрожающую подбросил. Сеня! И теперь ясно, почему он помог нам «упустить» того типа, которого мы ночью у нас в офисе чуть было не сцапали. Небось это его дядька ему указания сверху спускает. А Сенечка и рад выслужиться перед богатым родственничком.

– Так надо его брать! – воскликнула Кира. – Брать и допрашивать!

– Интересно, как ты собираешься его допрашивать? Пытать станешь? – ехидно спросил у нее Дима.

Пытать никого Кире не хотелось. Даже Сеню.

– Хорошо сказать – допрашивать, – продолжил развивать свою мысль Дима. – А о чем конкретно его допрашивать? Вдруг он заявит, что ничего о замыслах своего родича не знает и вообще находится с ним в жутких контрах?

– А зачем он тогда в «Орион» устроился работать? – сердито спросила Кира.

– А в фирму он устроился, потому что остро нуждался в работе, а тут услышал от кого-то из своей родни, допустим от любимой троюродной бабушки, что в фирме его дядюшки произошли изменения и теперь там требуются сотрудники. А сам нелюбимый его дядечка сбежал неизвестно куда. И воспрепятствовать появлению в своей бывшей фирме постылого племянничка никак не сможет. И как мы узнаем, правду он нам расскажет или наврет с три короба?

И, глубокомысленно покашляв, Дима добавил:

– Нет уж, мы с Борисовым подумали и решили, что лучше будет выждать. И выяснить о Сене и этом Хватунове побольше. А заодно и завтра в страховых компаниях дополнительной информацией разжиться. Вот тогда у нас получше карты на руках будут. И к Сене можно уже без опаски, что он нас пошлет куда подальше, подступиться.

Следующий день начался для Киры с ее новой работы. Теперь она, как и Леся, одновременно трудилась в двух местах. В «Орионе» она занимала вполне почетную должность менеджера по малопонятным экстремальным турам, а вот в «Воскресенской страховой компании» не брезговала должностью поломойки.

– Люди разные нужны, службы разные важны, – утешала она саму себя, но утешалось как-то плохо. – И вообще, я тут ненадолго, – продолжала утешать себя Кира.

Но у нее не выходило, хоть ты тресни. И Кира прекрасно знала, что виной тому вовсе не ее новая малоуважаемая должность. Что там должность! Все равно это только маскировка. На самом деле Киру расстраивало поведение Борисова. Определенно, убийства повлияли на него слишком сильно. Бесспорно, он возмужал и уже мало напоминал того растерянного хлюпика, который готов был упасть в обморок при виде капли крови.

Однако возмужав, Борисов научился вполне внятно выражать свое мнение и еще, какая наглость, отстаивать его. А вот этого Кира в своих кавалерах не приветствовала. Мужские идеи следовало подавлять в зародыше, иначе, она твердо это знала, быть беде.

Сию нехитрую истину Кира прочно усвоила с самого детства, когда ее мать ненадолго отпустила вожжи, уехав в санаторий и оставив дочурку на бабушку и папульку. Ее родная бабушка, занятая внучкой, тоже как-то просмотрела важный момент, когда муженек ее дочери принялся слишком уж важно заявлять: «Я решил», «Я подумал», «Я знаю».