Пояснения были излишни.

У меня внутри все сжалось. Я бессильно уронила руку со скальпелем. На наклейке стояли номер дела, имя Лори Петерсен и дата вскрытия. Я точно помнила, что сдала эти материалы четыре дня назад.

– Это было в морозильнике?

Нет, тут явно какая-то ошибка.

– Да, в дальнем углу, на нижней полке, – ответил Винго и робко добавил: – На конверте нет ваших инициалов. Я хочу сказать, вы его не подписали.

Не может быть, чтобы не нашлось объяснения.

– Конечно, не подписала, – отрезала я. – У меня, Винго, был только один такой конверт.

Но уже когда я произносила эти слова, сомнения закрались в душу и охватили меня с быстротой лесного пожара. Я напрягла память.

Пробы с тела Лори Петерсен я хранила в морозильнике в течение выходных вместе с пробами, взятыми со всех остальных трупов, которые поступили в субботу. Я точно помнила, что взяла расписку в получении проб по ее делу из лаборатории, и было это в понедельник утром. Я сдала в лабораторию все, в том числе образцы мазков, взятые изо рта, заднего прохода и влагалища. Я не сомневалась, что у меня был только один такой конверт. Я никогда не отсылала образцы без конверта, но всегда аккуратно упаковывала их в пластиковый пакет: отдельно – тампоны с мазками, отдельно – в конвертах – волосы, отдельно – пробирки и все остальное.

– Понятия не имею, откуда это взялось, – произнесла я. Возможно, слишком жестко.

Винго в замешательстве переминался с ноги на ногу, избегая смотреть мне в глаза. Я знала, о чем он думает. Винго был не из тех, кто способен прямо сказать начальнику, что тот чрезмерно резок.

Мы с Винго все это время подвергались опасности. До сих пор нам удавалось ее избегать – даже когда Маргарет загрузила в компьютер программу, автоматически выдающую ярлыки.

Программа была следующая: перед тем как взяться за очередное дело, патологоанатом должен внести в компьютер информацию о "своем" покойнике. Тут же появлялись ярлыки на все случаи – для данных о группе крови, желчи, моче, содержимом желудка и повреждениях, заметных невооруженным глазом. Программа экономила массу времени и была удобна в использовании при условии, что патологоанатом не путал ярлыки и не забывал ставить на них свою фамилию.

Кое-что в этой программе меня сильно смущало. Дело в том, что несколько ярлыков неизбежно оставались незаполненными – ведь патологоанатом далеко не всегда берет все возможные образцы, особенно если в лаборатории работы невпроворот, а сотрудников не хватает. Зачем, спрашивается, отправлять на экспертизу образцы ногтей покойника, если это восьмидесятилетний старик, подкошенный инфарктом на собственной лужайке, которая так и осталась недостриженной?

Куда девать непонадобившиеся ярлыки? Не оставлять же их валяться на столе, где их всегда могут по ошибке приклеить не на ту пробирку. Патологоанатомы, как правило, просто рвали их на кусочки. Я всегда подшивала ярлыки к делу. Так проще было выяснить, какие анализы проводились, а какие нет и сколько пробирок с теми или иными образцами было отослано наверх.

Винго судорожно перебирал пакеты и водил пальцем по страницам журнала учета. Я почувствовала на себе взгляд Марино – сержант точно ждал, когда я отдам ему все пули из последнего трупа. Винго попятился, и Марино приблизился ко мне.

– К нам в тот день поступило шесть трупов, – напомнил Винго так, словно мы были с ним одни. – Это была суббота. Да, суббота, я уверен. На столе валялась куча ярлыков. Может, один из них...

– Не может, – отрезала я. – Не может, и точка. Я не оставляла чистых ярлыков по этому делу где попало. Они все у меня в папке, подшиты как положено...

– Черт, – подал голос Марино. Он с удивлением смотрел мне через плечо. – Это то, о чем я подумал?

Я поспешно сняла перчатки, взяла у Винго конверт и ногтем надорвала его. Внутри были четыре предметных стекла с мазками, но на них не имелось обычных отметок от руки, которые их идентифицируют. Стекла вообще не были маркированы, если не считать ярлыка на самой папке.

– Может, вы прикрепили ярлык, собираясь сделать запись, а потом передумали и забыли? – предположил Винго.

Я не ответила. Я не могла вспомнить!

– Когда ты последний раз заглядывал в морозильник?

Винго пожал плечами.

– На той неделе, может, неделю назад в понедельник, когда доставал образцы, чтобы сдать в лабораторию. В этот понедельник меня не было. Я сегодня первый раз на этой неделе полез в морозильник.

Я припомнила, что Винго в понедельник отпрашивался. Я собственноручно достала анализы Лори Петерсен из морозильника, перед тем как заняться другими делами. Могла ли я проглядеть этот конверт? А вдруг я от усталости настолько плохо соображала, что перепутала ярлыки и прикрепила к делу Лори Петерсен ярлык с анализами одного из пяти трупов, поступивших в тот день? Если так, то какой конверт с предметными стеклами действительно был из дела Лори – тот, что я отнесла наверх, или тот, что я сейчас держала в руках? Мне не верилось, что я могла так опростоволоситься. Я же такая внимательная!

Обычно я не выходила из морга в спецодежде. Даже во время учебной пожарной тревоги я успевала переодеться. Неудивительно, что, когда через несколько минут я выскочила из анатомички и понеслась по коридору в своем заляпанном кровью зеленом халате, у моих подчиненных округлились глаза. Бетти была у себя – пила кофе, пристроив чашку среди пробирок. Она взглянула на меня, и глаза ее потемнели.

– У нас проблемы, – начала я с порога.

Бетти посмотрела на конверт в моих руках, перевела взгляд на ярлык.

– Винго прибирался в морозильнике. Вот это он нашел всего несколько минут назад.

– О Господи, – только и смогла произнести Бетти.

По пути в лабораторию я объясняла, что точно не заводила второго конверта с пробами по делу Лори Петерсен. И понятия не имею, откуда взялся лишний ярлык.

Бетти надевала перчатки, одновременно тянулась к пузырькам в шкафу и пыталась меня разубедить.

– Кей, по крайней мере то, что ты отдала мне, в полном порядке. Мазки на предметных стеклах совпадают с мазками на тампонах и с описаниями. Все тесты показывают на то, что у преступника нет антигенов в сперме. Может, ты завела еще один конверт, просто забыла об этом?

Может быть! Может быть, я завела еще один конверт, а может, и не завела. Кто за это поручится? Только не я! Я не помню, что было в прошлое воскресенье! Разве я способна шаг за шагом проследить свои действия?

– А здесь нет тампонов? – спросила Бетти.

– Нет, только мазки. Больше Винго ничего не нашел.

– Гм, – задумалась Бетти. – Посмотрим, что мы имеем.

Она изучила под микроскопом все мазки и после долгого молчания выдала: