Сторонними свидетелями этого незабываемого момента оказались двое – Шведов и Репнин. Они уже были знакомы. Их свёл полковник Игнатов, которому Сергей Михайлович рассказал о визите Прыща в Сосновку. Не желая мешать семейной идиллии Кузнецовых, журналист и сыщик вышли в прилегавший к больничному комплексу сквер и, выбрав место поукромнее, удобно расположились в ожидании Глеба на широкой низкой скамейке.

– Мой очерк читали? – как бы между прочим спросил Шведов о чём-то задумавшегося Тимофея Кузьмича.

– Что? Ах да… Конечно, читал. Сегодня на оперативке в отделе, понимаешь, все его прочитали, – полушутя, полусерьёзно ответил Репнин. – Потому-то я и здесь. Задницей чую, Михалыч, на твою приманку кто-то из нашей дичи обязательно выйдет. Не сегодня, так завтра… но выйдет!

– Вы о чём, Тимофей Кузьмич?

– Кузнецовы у них костью в горле торчат, понимаешь. Добить попытаются свидетелей, задницей чую. За Кнута они вроде спокойны: нет человека – нет проблем. Ладно, хоть ты его не прописал в газете… Да не расстраивайся, Михалыч, – заметив разочарование на лице Шведова, успокоил его Тимофей Кузьмич. – Если твоя приманка сработает, тебе, понимаешь, орден надо будет выдать за содействие органам следствия при обезвреживании банды особо опасных преступников.

Шёл уже четвёртый час пополудни, когда в дверях реабилитационного центра появился наконец Глеб Кузнецов. Растерянно улыбающийся от пережитого радостного волнения, переполненный счастьем, он сделал несколько нерешительных шагов и остановился. Шведова с Репниным, направлявшихся к нему из глубины сквера, Глеб не видел, зато обратил внимание на человека, в профиль стоявшего по ту сторону больничной ограды и похлопывавшего по ладони свёрнутой в трубочку газетой. Зрительная память, которой Глеб втайне гордился, не могла подвести его. Без сомнения, это был тот самый подозрительный клиент отца, которого полиция подозревает в грабежах и убийствах. Да-да, за оградой стоял Глорин.

– Привет, старик! – Оклик Шведова отвлёк внимание Глеба, а в следующее мгновение Глорина на прежнем месте уже не было.

– Сергей Михайлович, это он. – Глеб испуганно показал глазами в сторону ограды. – Я не мог ошибиться. Это был он, Глорин. – Не зная Репнина, Глеб обращался к Шведову. – Вот только что стоял с газетой в руках. Как вас услышал или увидел, сразу исчез. Что ему здесь нужно? Может, и Прыщ где-то здесь… Меня пасут?

– Не бери в голову. У тебя, старик, как в песне нашей молодости: после радости – неприятности… И уже второй раз. Поехали лучше домой. Кстати, сегодня Татьяна собиралась к тебе в гости. Наверное, заждалась… Поехали!

– И то верно, Михалыч, – поддержал Шведова Тимофей Кузьмич, протягивая руку на прощание. – Забирай парня и – до завтра. А я ещё поброжу здесь немножко, мне спешить некуда.

Проводив Шведова с Глебом, Репнин заложил руки за спину и с беззаботным видом вернулся в сквер. Только на этот раз ему было не до раздумий на уединённой скамейке. Он выбрал аллею, удобную для наблюдения за входом в реабилитационный центр, и стал прогуливаться по ней. Прошло около часа – Глорин не появлялся. Спина Тимофея Кузьмича начала всё ощутимее чувствовать сырую прохладу конца лета, побуждая своего хозяина сменить улицу на помещение. И Репнин сдался. Передёрнув плечами, он твёрдо решил продолжить выполнять задание полковника Игнатова по охране Кузнецовых в больничном вестибюле.

От своих решений Тимофей Кузьмич отступал редко, если вообще отступал. Выйдя из сквера на открытую площадку для парковки автомобилей, он вдруг боковым зрением заметил входящего через калитку ограды Глорина. Прибавив шагу, Репнин намного его опередил и, войдя в здание реабилитационного центра, сразу отправил Жарову эсэмэску с условной фразой. Успокоился, несколько раз глубоко вдохнув и медленно выдохнув, подошёл к столику дежурной медсестры и что-то тихо ей сказал. Та в ответ кивнула, деловито раскрыла перед собой журнал регистрации посетителей. Репнин успел ещё пройтись по вестибюлю, а когда открылась дверь, впуская Глорина, с наивным стариковским интересом уставился на него.

– Добрый день, хозяюшка, – не обращая внимания на Тимофея Кузьмича, поприветствовал дежурную Глорин и картинно выхватил из кармана элегантного коричневого пиджака плитку дорогого шоколада. – Это вам, от чистого сердца.

– Спасибо, – без тени смущения произнесла девушка, приставив шоколад к органайзеру на углу стола. – Слушаю вас.

– Видите ли, проездом остановился в вашем городе, чтобы проведать старых друзей, а они, оказывается, попали в большую беду. Теперь у вас проходят курс реабилитации. Ну разве я могу уехать, не повидавшись с ними? В моём распоряжении всего полтора часа. Будьте любезны устроить наше свидание. Кузнецовы их фамилия. Куз-не-цо-вы!

– Хорошо, – мило улыбнулась дежурная, – подождите меня здесь, я сейчас вернусь, только узнаю, как себя чувствуют ваши друзья.

– Спасибочки, сестричка. Я подожду…

Довольный собой, Глорин слегка поклонился Тимофею Кузьмичу и, ни словом не обмолвившись с ним, подошёл к огромному, почти на всю ширину вестибюля, окну. Репнин начал волноваться. То и дело поглядывая на часы, он с нетерпением ждал своих оперов, которые, по его расчётам, уже должны были появиться в больнице. Чрезмерная задержка могла непредсказуемо изменить, а то и вовсе сорвать продуманный им план операции по задержанию преступника. Подождав ещё несколько минут, Тимофей Кузьмич быстро приблизился к Глорину и тихо, но внятно произнёс:

– Без глупостей, Глорин, ты арестован…

Почувствовав холодящую жёсткость приставленного к спине ствола, Глорин не решился на сопротивление. Тимофей Кузьмич, не отводя от спины бандита пластмассовый корпус одноразовой зажигалки, – поскольку огнестрельного оружия у него, конечно же, не было, – уверенно сунул руку под пиджак Глорина и выхватил у него из-за пояса уже настоящий пистолет.

– Руки на затылок… Медленно… Не оборачиваясь… Во-он в то кресло… Так… Садись… Руки не опускай… Так…

Дверь с шумом открылась, и в вестибюль вбежали Жаров, Кротов и Дроздов.

– Принимайте товар, – улыбнулся Репнин, отдавая Дроздову изъятый у Глорина пистолет. – У него, задницей чую, ещё глушитель должен остаться. Проверьте на всякий случай.

Обыскав арестованного, Кротов вынул из внутренних карманов его пиджака глушитель к пистолету и финский нож с автоматическим выбросом лезвия.

– Нехило подготовился, бандюга. – Тимофей Кузьмич с презрением посмотрел на раскисшего Глорина и направился к выходу. – Я пешком… А с ним вы сами управляйтесь.

Звонок от Прыща раздался только в начале следующей недели, в понедельник утром. Глеб спокойно выслушал его, ничем не выдав свою осведомлённость об аресте Глорина. Удачно изобразив интонацией искреннее удивление, он поинтересовался, почему за иконой приедет какая-то незнакомая девушка, а не сам Прыщ. Не получив вразумительного ответа, Глеб не стал развивать эту тему, только спросил, когда и где должна состояться встреча.