— Сафронова, очухалась? — хмыкнул Стас.

— Прости…

— Фигня. Расскажи лучше, как у тебя дела, пока я не уснул за рулем от скуки.

— Нормально.

— Нормально, — передразнил он меня. — Разверни ответ, обоснуй. Забыла, чему в лицее учили?

— Хорошо все. Живу и радуюсь, — вздохнула и откинулась головой на подголовник.

— Заметно, пляха. Ну, а как вообще? Проблемы есть?

— Нет. Уже нет.

— Хорошо, Сафронова. Замечательно. Если будут — не стесняйся, обращайся. Только в криминал не суйся, — покосился на меня Стас.

— Если ты перестанешь нести чушь, то я точно не опущусь до убийства, — съязвила.

По себе он, что ли, судил?

— Да уж, натворила ты дел, — покачал головой парень, сворачивая к заправке.

— Не специально, — поняв, что он намекает на мой сегодняшний позор, попыталась оправдаться. — Придавило всем и сразу, так что выбирать не пришлось. Был бы другой вариант развития событий, то воспользовалась бы.

— Понимаю. Обстоятельства часто сильнее нас.

— Вы… общаетесь с Лешей? — перебирая пальцы, спросила тихо.

— Естественно.

— Как… как он?

— Замечательно, Сафронова.

Последние слова задели. Отозвались нескончаемым эхом в пустоте души, вытесняя всякую надежду на изменения. Антипов меня бросил и вполне доволен жизнью. Настало время мне последовать его примеру. Как показала практика, я вполне способна подавлять чувства, а частота срывов наверняка будет уменьшаться со временем, отмирать вместе с ненужной никому любовью.

Отправная точка в моей жизни. Сложная, полная притворства и фальши.

Любящая до умопомрачения кукла Маша примерила маски обыденности, копируя эмоции, жесты, мысли, улыбки окружающих. Новый образ прирастал, меняя мою личность, заставляя забывать о мечтах и желаниях. Там, где мог звенеть колокольчик моей души, набатом грохотал колокол копируемых чужих ошибок. Лишь во снах я оставалась собой и бесконечно звала, ждала, молила о Нем. О Леше. Рыдала горючими слезами, вымещая терзающую боль в подушку. Заламывала руки, не находя в мире места, где обрету себя вновь.

Неожиданным подарком судьбы стало зачисление меня и Киры в Государственный Университет, в который когда-то планировали пойти с Антиповым.

Я, Кира и Ромка сидели в кафе и ждали Стаса, после получения аттестатов.

— Соберите все документы для универа. Родителям выделили четыре места на бюджет: два для детей иностранных дипломатов и два на усмотрение предков, — Звягинцев покрутил в руке чашку с кофе и поставил на стол.

— А мы здесь причем? — Золотарева пожала плечами, глядя на меня.

— Два места ваши. Вопрос решен, — Рома откинулся на спинку дивана переводя взгляд от меня к Кире и обратно.

— Ты… серьезно? — ошарашенно спросила я.

— Более чем. Документы надо подать в течение месяца. Не тяните. А! Еще с факультетом определитесь.

— Маркетинг и реклама! — выпалила подруга, а потом спросила у меня: — Да, Маш?

— Я не против…

Отказываться не стала. Хоть какой-то просвет в моем непонятном будущем.

Дома сообщила родителям новость и встретила полное одобрение.

— Поздравляю, дочка, — улыбнулся папа и обнял меня. — Я думал, конечно, ко мне пойдешь, но раз такое дело…

— Небывалое везение, Мария, — радовалась мама, явно составляя список тех, кому можно позвонить и похвастаться. — Замечательная новость.

— Думаете, разумно принимать такой подарок? Столько ребят из сложных семей, кто хотел бы учиться…

— Мария, — взял меня за руки отец. — Дареному коню в зубы не смотрят. Это раз. И потом, раз тебе предложили – значит верят, что оправдаешь ожидания.

— Согласна с папой. Сделай все возможное, чтобы тобой гордились, — напутственно поддакивала мама.

— Да, дочка, докажи, что заслуживаешь занимать свое место. Учись лучше всех.

И я училась. До фанатизма. Иногда позволяла себе фантазировать о несбыточном, проводя ладонью по стенам учебного заведения, но чаще грузила себя новыми знаниями.

Статус главной заучки универа я получила в конце второго курса, когда перед экзаменами мне пришлось подтягивать по общим предметам не только близнецов, но и кучу одногруппников. Мои лекции ксерокопировали и передавали по рукам, как необходимые учебники. А я не против. Главное, не лезли в душу и не нарушали моих личных границ. Подобное позволялось ограниченному кругу лиц.

Позади остались два с половиной года обучения.

Кира с Ромой год назад наконец раскрыли свои отношения. История оказалась запутанной, парочка не сразу осознала свои чувства. Безбашенный поступок подруги, в день, когда она узнала об измене Ежова, — который, к слову, уехал учиться за бугор, как Леша, — стал отправной точкой. Хотя, думаю, все случилось раньше, у Киры точно.

Стас — извечная заноза в заднице. Если не подколет меня пару раз, то день насмарку. При всей безалаберности он по-своему заботливый и добрый. Как же мне хотелось, чтобы он наконец встретил ту самую и, наконец, перестал мучить других девчонок. Глупые, как я сама когда-то, западали на красивого парня, а потом ловили меня по универу, чтобы узнать о его пристрастиях.

Кто бы мог подумать, что те, кого я считала самыми отвратительными людьми, стали частью моей жизни. Мы вместе ходили гулять, ездили за город, тусили на вечеринках, напивались в клубах. Понятно, что в моей жизни все веселье минимизировано, я ж зубрила, но иногда выбиралась.

Глава 44

Очередное гулянье устроили в клубе «Жара», которое контрастировало с холодом на улице. Конец января и не мог радовать теплом. Ромка опаздывал, в этом мы похожи. Кира просматривала вакансии, пребывая уже две недели в страстном желании устроиться на работу. Практика ей нужна, видите ли. Стас, зараза, опять снимал меня на видео. Он делал это постоянно. Думаю, к концу обучения он смонтирует самый длинный сериал в мире и получит престижную кинематографическую премию. На все мои возмущения засранец лишь кривлялся и просил не выёживаться, а помочь начинающему режиссеру. Так что за два с половиной года я привыкла. Может быть, на моем фоне другие поймут, что нельзя жить без ярких красок, и изменят свою жизнь. Жаль, что я пока была не готова к изменениям. Все устраивало. Отношений не хотела, потому что боялась и потому что еще раз не вывезу. Научилась получать удовольствие от того, что не чувствую. Ничего и ни к кому.

— Масяня, пляха, можешь хоть раз улыбнуться, — праведно возмущался Стас. Ненавистное мной прозвище по-прежнему вылетало от него с легкостью, невзирая на мои психи.