Взоры их встретились.

— Я — гений, — вымолвил он подавленно.

Золотинка очнулась уже настолько, что способна была оценить несуразность этого заявления.

В выжженном ее существе ощущалась пустота. Холодящая пустота, где гуляли, поднимая пепел, сквозняки. Пустота эта полнилась тихим, едва шелестящим звоном и разрасталась, пустота раздувала Золотинку изнутри неприятной легкостью. Пустоты было много, Золотинка ощущала себя оболочкой, которая содержала в себе беспредельность. Вещный мир — стены, шкафы, Рукосил, кровать — заключал в себя Золотинку, а изнутри подпирала ее раздувшаяся без границ пустота, и эта неустойчивость на рубеже двух миров, один из которых заключал в себе другой, отзывалась тошнотой и головокружением.

— Как ты себя чувствуешь? — с необыкновенной, приторной заботливостью спросил чародей, непроизвольно растопырив руки, словно имел намерение обхватить Золотинку со всех сторон, чтобы она не могла раздуваться и дальше.

— Слабо, — пробормотала Золотинка, с удивлением слушая собственный голос.

— Так! Она чувствует себя слабо! — откликнулся чародей бессмысленным смешком. И кинулся куда-то, схватившись за виски, — полутора шага не сделал, как возвратился. — Знаешь ли ты, чудо, что на этом ли месте, на другом — тут скончалось восемь человек. Покрепче тебя были! Ты девятая. И жива! — Снова он хохотнул, давая выход возбуждению. — Ощущаешь что-нибудь особенное?

— Не-ет…

— Нет! — восхищенно повторил чародей. — Нет! Ничего особенного! Представьте, она не чувствует ничего особенного! — Он лихорадочно огляделся в поисках свидетелей небывалого события. Но приметил только лишь истукана: — Для чего ты держишь Золотинку, Лоботряс? Пусти ее сейчас же!

И кинулся подхватить девушку, принял ее под мышки, но не усадил на стул, как порывался, а обнял, прижал к себе и клюнул губами стриженную колючую макушку. Он успел еще несколько раз — десяток! — поцеловать такие же колючие виски, затылок, поцеловать ухо, лоб, нос, щеку, губы, когда Золотинка начала сопротивляться.

— Послушай, девочка моя, чего ты сейчас больше всего хочешь? А? Хочешь вина? Я налью вина! Всё! — суетился он.

— Где отхожее место? — грубо спросила Золотинка. — Я околела стоять.

Совершенно потрясенный, словно он никогда и не знал, слыхом не слыхивал о существовании таких мест, чародей глядел на девушку в целомудренном изумлении. Потом вскрикнул «о!» и бросился показать дорогу, для чего пришлось подвинуть загромождавшую проход клетку с орлом и пройти в какой-то коридорчик.

— Там темно. Возьми свечу, вот! — Все делалось в лихорадке.

Едва Золотинка пристроила не без поспешности подсвечник и заперлась в крошечной, но вполне приспособленной к делу коморке, Рукосил постучал:

— Послушай, девочка! — Она растерялась и не отвечала. — Ты там?

— Там.

— Послушай, ведь я же гений! Живой гений — это я! Да что там, ха, больше! Больше! Хочется пробить потолок. Задушить кого-нибудь. — Он сильно стукнул дверцу — просто в избытке чувств. — Как все сошлось? Невероятно! Всякий на моем месте потерял бы надежду после того, как сжег восемь человек. Всякий давно бы остановился… Послушай, девочка… Ты слышишь? Ведь мы с тобой, что! мы с тобой овладеем миром! Слышишь, мы овладеем миром! — Он требовательно постучал.

Золотинка не ответила.

— Ты слышишь?

Золотинка слышала.

— Ты меня видишь?

Золотинка видела.

— Вижу! — проговорила она вдруг, не осознав еще толком чуда. Сквозь двери и сквозь переборку она видела, как Рукосил метнулся по коридорчику, не в силах стоять на месте, и тотчас вернулся. Все это она видела. Хотя и не так ясно, как воочию. Пришлось тронуть переборку, чтобы убедиться, что преграда не растворилась, не разошлась туманом.

— Что? В самом деле? — воскликнул он, уловив восклицание. — В самом деле, видишь? — Но ответа не дождался и заговорил: — Могущество мое велико! Я один из могущественнейших волшебников современности. Едва ли найдется десять-двадцать человек, которые могли бы стать со мной вровень. И никто в Словании. Могущество мое велико, но еще не взошло в зенит. Слышишь?

— Слышу.

— Слава моя впереди. И каждый, кто окажется рядом со мной в час торжества, разделит грядущую славу. Вдвоем с тобой мы сумеем омрачить солнце. Ха! — возбуждение прорывалось ненужными, ни с того ни с сего смешками. — Это судьба. Судьба в образе пакостной старухи Колчи свела нас с тобой. Значит так велел рок — ты принадлежишь мне! А я… я подниму тебя на высоту, где не достанет тебя ни зависть, ни месть… И все равно ведь и в ум не вместить, как это все вышло? Я сжег восемь человек — можешь гордиться. Я рассеял их пеплом, для того, чтобы в девятый раз получилось. Получилась ты. Может, стечение обстоятельств? Что-то необыкновенное было у тебя на душе. А?.. Может, через месяц-другой ты не смогла бы вынести страшной встряски. Только сейчас. Может быть, раз в жизни. Но я это сделал, я нашел, уловил миг. Я определил меру. Потому что я гений. Тут ведь какая штука, давай объясню: нужно сопротивление. Твое сопротивление. То, что я совершил, возможно только взаимодействием, на острие двух сил, в их столкновении. Не иначе. Я ничего не смог бы тебе дать, если бы ты сама не способна была взять! Вот ведь как! Ни один чародей не даст тебе ничего, если ты не способна взять! Нужно сопротивление предмета. Твое сопротивление, плотность нужна, стойкость на изгиб и на растяжение. Сопротивление это я замечал у Зимки, но не решился ее испытывать — сгорит. Я сделал ее доносчицей, сорокой-доносчицей, это предел, большего она не достигнет. С тобой все иначе. Да. А все сопливые золотинки, что бегают по улицам, ты права, их много. Гораздо больше, чем ты воображаешь. Но они торопятся, когда заблестит приманка. И на этом все. Что-то сломалось, и дальше ничего не выходит. Поманишь меньше — соскальзывают, поманишь больше — лоб расшибут. Тут нужна мера, непостижимая мера сопротивления и мера сотрудничества, ее невозможно уловить. Постоянно нарушенное и постоянно восстановленное равновесие. Равновесие в движении. А это очень трудно. Свалить чашу весов проще простого. Настоящее совершенство и, значит, могущество, включает в себя и силу, и слабость в их взаимном равновесии. Добро и зло. Сопротивление и податливость. Медлительность и поспешность. Меру эту невозможно определить заранее — вот где трудность. Мера нарушается, едва только ты ее достиг. Тем-то как раз и нарушается, что ты достиг, момент достижения уже и несет в себе залог будущего разлада…

Золотинка шумно спустила воду.

— …И вот я нашел тебя. Ничего особенного поначалу… и — нет! Не так-то это все просто. Как все намешано — в невероятном сочетании. Я это понял и увидел — я, потому что я гений. Вдвоем, слышишь? Вдвоем, — припав к тонкой дверце, Рукосил заговорил горячечным шепотом, — может быть… этого никто не знает, но возможно… мы составим с тобой совершенную пару, в которой соединились добро и зло. И тогда… тогда мы смогли бы все. Эту будет полная, беспредельная и неоспоримая власть. Ты и я. Мы соединим добро и зло воедино, что не удалось древним, что не сумел Ощера Вага. Мы это соединим и, значит, мы поставим мир на колени. Тайна совершенного могущества тут: соединить добро и зло! Мне всегда не хватало тебя, именно тебя, я это чувствовал. Когда же мы станем единой волей… о! кто тогда устоит?!