– Нет! В самом деле, очень красиво! – прибежав обратно в массажную комнату, Лючия бросилась князю на шею. – Спасибо, мой господин! Знаешь, как на меня там все смотрели?

Егор поперхнулся вином:

– Тьфу ты! Так ты там, у зеркала, не одна была?

– Там два господина отдыхали, в шахматы играли на лавочке, один – мессир Гвизарди, судья, а второго я не знаю, наверное, какой-нибудь приезжий купец. Старые оба, смешные.

– Ну да, ну да – смешные, – не выдержав, рассмеялся молодой человек. – Верно, до сих пор смеются: пустил банщик в баню, помылись, сели в шахматишки сыграть… а тут вдруг – ты!

– Да еще с этаким ожерельем!

– Ты и без ожерелья вовсе не худо смотришься. – Егор махнул рукой, присев на край мраморной лавки, и хотел было что-то спросить… как в двери вежливо постучали.

– Войдите, – Вожников быстро прикрылся простыней, Лючия же не сделала даже попытки, так и валялась на массажном ложе в одном ожерелье.

– Э, я извиняюсь, достопочтимый синьор, – прошамкала просунувшаяся меж дверными створками голова с венчиком голубовато-седых волос вокруг обширной плеши. – Не хотите ли с нами сыграть?

Князь удивился:

– А вы, любезный мой синьор, кто?

– Я – местный квартальный судья, – пялясь во все глаза на голую одалиску, горделиво пояснил старик. – Зовут меня Джироламо Гвизарди, и живу я недалеко. А там, в предбаннике, мой друг из Чембало, мессир Алессандро Орбелини, купец. Просто, вы знаете, он совсем не умеет играть.

– Я тоже не очень-то важный игрок… – хмыкнул Егор. – Но все же составлю вам компанию. Только, если вас обоих не затруднит – заходите сюда. Тут спокойно, уютно, если что – пошлем кой-кого за вином.

Лючия засмеялась:

– Ой, опять мне бежать!

– Да кому же еще-то? Ну, заходите, заходите же, господа.

Так вот и сели играть: судья с князем – в шахматы, а мессир Орбелини с Лючией, все же соизволившей хоть как-то прикрыть наготу простыней – в кости. Играли все четверо очень азартно, волновались, был бы валидол, так старик Орбелини его, наверное, глотал бы – связался младенец с чертом, причем младенцем явно была не Лючия.

– Ай, вай! Что же так-то?

Заозерский князь, неожиданно для себя самого, тоже оказался вполне умелым соперником.

– А мы так! Лошадью!

– А я… я вот, слоном! Ха! Съем вашу пешечку.

– Ну и пожалуйста, кушайте на здоровье, господин судья. А я ладьей поплыву! Опа! Шах вам.

– Тут же мой второй слон. Ага! Вот он. Вам, господин кондотьер, мат!

– Тьфу! – разочарованно сплюнул молодой человек. – От горе-то! И королева ваша неуловима… прямо как Керимбердей-хан – никто про него ничего не знает.

Егор нарочно упомянул о Керимбердее, надеясь, что уж судейские-то должны бы хоть что-нибудь про него знать: вот уже дня три по городу ходили слухи о том, что царевич приехал по личному приглашению консула (другие говорили: нагло заявился сам, показать, кто здесь настоящий хозяин) и остановился прямо в консульском дворце. Визит сей обставили без лишнего шума, так что даже известный молодой проныра Марко Гизольфи не мог сказать ничего конкретного – Вожников его вчера расспрашивал с пристрастием, во время тренировки: понемногу учил все же парнишку боксу, показывал основные удары… не одному Марко, еще и добродушному толстяку Фабио, и прыщавому оглобле Луиджи. У Фабио, кстати, получалось пока лучше всех – ему даже Марко завидовал. Да, Фабио – неплохой ученик, упорный, упрямый и, главное – не злой, а злоба да ненависть в таком тонком деле, как бокс, очень плохие помощники.

Марко ничего не сказал про приезд Керимбердея-хана, кроме того, что, мол, говорят, что приехал и с почетом поселился в консульском дворце, в цитадели – но сам юноша царевича не видел. А еще ходили слухи, что приехал вовсе не сам чингизид, а его доверенный мирза.

Правда, князь спрашивал не прямо, а так, исподволь, как бы между прочим, и не мог попросить молодого Гизольфи узнать о Керимбердее поточней – сразу бы возникли вопросы: а зачем это простому наемнику?

И вот здесь, в бане, похоже, представился удобный случай – здание суда ведь располагалось в цитадели и квартальный судья не мог его не посещать, а раз посещал – так мог кое-что и услышать.

– Почему ж это про Керим-Бердио никто ничего не знает? – почесав лысину, пожал плечами старик. – Не далее как три дня назад он прислал с визитом своего мирзу, Муртазу-бека, человека немолодого и весьма искушенного. И наделенного самыми высокими полномочиями – да! Сам-то хан приболел и в Кафу не торопится, Муртаза-бек хочет просить, чтобы кто-нибудь из знати предоставил для хана свою загородную резиденцию или замок, лучше всего полупустой.

– Замок? – боясь сбить судейского с мысли, Егор, не глядя, передвинул фигуру… даже не посмотрел, какую.

– Да, хан собирается прожить в нем до осени, естественно, окруженный своим войском, а оно у него немаленькое! Так что еще увидим синьора Керим-Бердио у нас в Кафе, и очень скоро! Ха! Вам мат!

Обескураженно покачав головой, молодой человек снова расставил фигуры:

– Еще партию?

– Охотно! – радостно потер руки мессир Гвизарди, квартальный судья.

– Так, говорите, замок ищет?

– Вы, уважаемый синьор, короля не на ту клетку ставите.

– Ах, да, да… А что, кто-то из местной знати может предложить хану свой замок?

– Да есть такие! – судья сделал ход конем. – Мессир Лоренцо Скади, или те же скоробогачи Ранцио… а скорее даже – Гизольфи. У них как раз есть подходящий замок, полупустой.

– Гизольфи…

Вожников едва вытерпел всю игру – хотелось поскорее бежать, найти Марко, и…

Впрочем, старики тоже не собирались засиживаться в бане до вечера, даже в обществе полуголой красавицы и приятного молодого человека. Доиграв, судья раскланялся, подхватил под руку своего не в меру зарвавшегося спутника, уже проигравшего хитрой Лючии изрядное количество золотых и серебряных монет.

– Идем, идем, дорогой Алессандро. Не забыл? Моя дражайшая супруга ждет нас с тобой на ужин.

– Так! – проводив стариков, князь принялся быстро одеваться, тем самым вызвав явную досаду у Лючии, явно рассчитывавшей на несколько иное окончание «банного» дня.

– Что, вот так и уйдешь, милый? Уж так спешишь? – подкравшись сзади, прильнула девушка.

– Спешу! – Вообще-то, князь не хотел бы обижать Лючию, но ведь нельзя же быть такой приставучей!

Жрица любви это, похоже, поняла, поскольку излишней дуростью не страдала, а в силу своего общественного положения была девушкой довольно практичной.

– Хорошо, раз уж спешишь – иди. Мы скоро встретимся?

– Обязательно! – Князь накинул на плечи поданный своей юной любовницей тонкий летний плащ и, прижав девчонку к себе, чмокнул в щеку.