Ах, что это были за носилки! Просторные, с мягким матрасом, под красным бархатным балдахином. И влекли их не люди, нет – лошади. Один из слуг, погонщик, сидел верхом, остальные побежали рядом.

Южная ночь, темная и чувственная, окутывала все вокруг своим жарким покрывалом. Горшеня едва дождался конца пути, выскочил сразу, как только слуга с поклоном сообщил о прибытии, и, не видя ничего вокруг, поднялся по широкой лестнице…

Вожделенная красавица Ай-Лили ждала его в опочивальне, лежа на широком ложе в одних лишь шальварах. Упругая грудь танцовщицы призывно вздымалась и черные колдовские очи сверкали недюжинной страстью.

– Ах, князь, князь! – обнимая вошедшего за плечи, зашептала девушка. – Как же долго я тебя ждала! Дай… я сама тебя раздену…

Не чувствуя себя от всего этого, Горшеня ощутил на своих губах горячий вкус поцелуя, ухватил красавице грудь…

– Ах, милый князь, – томно изогнулась та.

Потом вдруг выпрямилась, прижалась, посмотрела прямо в глаза… и отпрянула:

– Кто ты?

Горшеня не сразу и понял, что его разгадали – как и предупреждал настоящий князь. Даже пытался продолжить ухаживания – стянуть с девчонки шальвары… да та проворно ударила его кулаком в глаз и, выхватив из-под подушки кинжал, приставила к горлу:

– Ну, отвечай!

– Я… я… князь Егор послал меня.

– Вот как, послал? В мою постель?

– Н-нет… просто в Сарай. К хану.

Танцовщица задумалась, убрала клинок, и Горшеня вздохнул чуть более свободно.

– Так ты – посланец князя Егора? – Ай-Лили накинула на голые плечи шелковый зеленый халат.

– Где он? Как он?

– Князь где-то в Кафе, – не сводя с красавицы глаз, сказал двойник. – Туда собирался, войско услал и меня вместо себя поставил.

Сказав так, Горшеня вдруг устыдился – да как же так получилось, что он выложил все первой попавшейся девке, пусть даже красивой и чувственной? От стыда парень залился краской и вдруг подумал, что коль уж так вышло, так лучше всего будет эту коварную танцовщицу просто убить! А никакого другого выхода, похоже, не оставалось, князь ведь предупреждал – ни одна живая душа не должна прознать. Живая… не мертвая.

– Нет! – звонко расхохоталась дева. – Если ты задумал меня убить, так я против. Не получится у тебя – в доме полно слуг. Да и ни к чему это.

– Почему – ни к чему? – довольно глупо вопросил бедолага.

Ай-Лили сверкнула глазами:

– Потому что я – друг твоему князю. И друг верный. Зачем мне его предавать?

И пусть ночная встреча с танцовщицей закончилась вовсе не так, как надеялся Горшеня, он все же остался доволен – не убили и поговорили неплохо: Ай-Лили поклялась на Коране молчать. Ну, хоть так!

Потянувшись, сидя на крыльце, на широкой лавке, двойник вдруг улыбнулся – а все ж он танцовщицу это потрогал, поласкал… пусть и немного, но… Ох, какие у нее глаза! Глазищи! Точно – колдовские, как у волшбиц. Нет уж, от таких девок надобно держаться подальше – целей будешь, да и мало ли иных, более доступных, дев? Здесь, в Орде – немало, про таких орясина князь Хряжский очень хорошо знал.

Он-то и заявился сейчас, ближе к обеду, с пьяных глаз хмыкнул:

– Ну, что, князь Егор, вечером нас опять Темюр-хан в гости звал.

– Я не поеду, – хмуро сказал Горшеня. – Нет мочи больше так пить. Скажусь больным.

– Не-е! – орясина-князь шутливо погрозил пальцем. – Хан вчера сказал – беседа нынче пойдет серьезная, пить не будем. Ну, если так – чуть-чуть.

Разговор в ханском дворце, куда князья прибыли уже пополудни, и в самом деле ничуть не напоминал вчерашнюю оргию, да и шел без лишних ушей. Потягивая какое-то питье из золотого кубка, Темюр-хан начал издалека, почему-то вспомнив поход Едигея на русские земли. Мол, много чего там старый эмир разорил, много зла причинил и князьям, и вообще русским людям, за что сейчас он, Темюр-хан, и извиняется, вместо Едигея, который, если уж сказать правду, изрядно своей глупой жестокостью всем в Орде надоел.

– Ты, князь, думаешь, того мальчишку, что на тебя покушался, я в котел отправил? Нет, князь Егор – это все Едигей!

Расписав во всех подробностях гнусный характер никем в Орде не уважаемого эмира, Темюр-хан перешел к главному, предложив князьям принять участие в заговоре.

– Едигея надо убрать, – твердо заявил он. – И мне от этого хорошо – избавлюсь от жестокой опеки, и вам – эмир ведь новый поход на русские земли замыслил, для чего и гонцов к Витовту слал. А что? С Джелал-ад-Дином теперь покончено, можно и Русь повоевать – добра нагрести, дань увеличить.

– Оно так, – сказал Горшеня, переглянувшись с Хряжским. – Все ты, великий хан, говоришь верно: Едигей никому в русских землях не друг.

– Ну, вот видите! – обрадованно воскликнул Темюр. – Что еще надо-то?

– Мне б своего государя сперва спросить надо, – осторожно заметил князь Хряжский – даже у этой орясины хватило ума не бросаться очертя голову в очередную ордынскую «замятню».

– И мне бы людей своих поспрошать – новгородцев, хлыновцев, – так же осторожно промолвил «заозерский князь». – Над их воеводами я власти не имею.

– Что ж, спрашивайте, шлите гонцов, – прищурив глаза, Темюр-хан развел руками. – Только из Сарая не уходите, Едигей тогда вас опасаться будет – то всем хорошо.

– Из Сарая не уйдем, – хмыкнув, заверил Хряжский. – Уж больно тут у тебя, великий хан, весело!

– Без Едигея куда веселее будет, – хан опустил кубок на низенький резной столик. – А вы знаете, старый эмир может вдруг захотеть меня убить. Я не баран – и сдаваться не собираюсь. Если вдруг до этого дело дойдет – поможете? А я московскую дань-выход на четверть уменьшу! Тебя, князь Иван, государь твой Василий за то милостями осыплет великими.

Князь Хряжский довольно засопел, вполне представляя, что так оно все и будет – за четверть-то ордынского выхода! Ох, похвалит князь Василий, пожалует – и волостей подкинет, и шубу со своего плеча, а может, и городишко какой во владение даст?

Подумав так, сказал, как выпалил:

– Ты, великий хан, завсегда на меня рассчитывать можешь!

И Горшеня рад бы то же сказать, да ведь нельзя – прав он таких не имеет, языком почем зря молоть. Он ведь сюда послан за молодым ханом да эмиром приглядывать, а не важные решения принимать. Как теперь быть-то?

– Все же я посоветуюсь… Много у меня войска не своего, чужого.

– А ты, князь, за свое войско скажи!

Ой, сказал бы Горшеня, да вот ошибиться боялся. Когда никакой власти нет, так как чего скажешь-то?

– Поддержим, – наконец вымолвил двойник, про себя решив ни в какие заговоры не вмешиваться – так ведь и наказывал князь Егор: наблюдать только да ждать сигнала, гонца… или его самого. Пока и здесь можно посидеть, хотя лучше бы было – у Бельжамена. Ну а осенью – вернется князь Егор или нет – все одно идти в Нижний, там зимовать, без хлыновцев – те-то к себе уйдут.