– Жора, он попросту не успеет. Пока подготовят космический корабль и ракету-носитель, пока синхронизируют орбиты с моей… Ресурс автономности у вас уже выйдет к тому времени. Да и американцы вполне могут поднять что-нибудь нам наперехват. И это необязательно должны быть пилотируемые корабли. Запустят парочку спутников-«камикадзе», и привет!

– На связи Орел, прием, что предлагаешь, командир?

– Кедр на связи, внимание всем. Принимаю решение – катапультироваться с орбиты! Звену – возвращаться на космодром базирования.

– Но как же…

– Это приказ. «Орел», прием, сориентируй меня с зоной посадки. Ты же все-таки у нас разведчик… Как понял меня, прием?..

– Понял тебя, Кедр. Передаю координаты.

– Кедр координаты принял. Поехали!

Юрий рванул красные рычаги катапульты по обеим сторонам кресла. Конечно же, катапультировалось не само пилотское кресло, а герметичный модуль кабины «Спирали». И в этом проявилась «авиационная идеология» аэрокосмической системы. Более того – ее «боевая составляющая». Ведь именно в военной авиации существовала концепция спасения летчика из подбитой неприятелем машины.

Пиропатроны отстрелили герметичную кабину от подбитого ЭПОСа. Тут же включились собственные маневренные двигатели спасательной капсулы и маршевый ускоритель. Юрий, действуя ручкой управления и педалями, осторожно повел капсулу – сильно уменьшенный аналог спускаемого аппарата Восток» вниз, к Земле. Точно в рассчитанное время дал импульс торможения. Герметичная спасательная капсула вошла в атмосферу Земли. Эта уникальная советская разработка шестидесятых-семидесятых годов XX столетия и в современной Российской Федерации является государственной тайной. И подробности ее конструкции известны только узкому кругу специалистов. Ни до, ни после ни единой стране мира, кроме СССР, не удалось разработать действенную систему спасения летчика-космонавта с орбиты Земли! Такое было по силам только инженерному гению Гаю Северину, основавшему и возглавлявшему НПО «Звезда».

Юрия трясло в катапультном кресле, хотя привязные ремни туго стягивали его руки и ноги. Стрелка акселерометра – указателя перегрузок – уверенно миновала отметку девять «же» и ползла дальше. Десять… одиннадцать… двенадцать… Летчика-космонавта будто облили раскаленным свинцом – перегрузки сдавливали грудь, вминали тело в катапультное кресло, руки и ноги весили несколько тонн, перед глазами расстилался багрово-серый туман. Во рту было солоно от крови. Вот когда в полной мере пригодились тренировки на центрифуге в Центре подготовки космонавтов. Прозрачные лобовые иллюминаторы кабины помутнели от огромного жара и раскалились до вишневого свечения. В тесном пространстве раздавалось зловещее потрескивание – оболочка спасательной капсулы противостояла перегрузкам и страшному жару на пределе возможностей сопротивления материалов.

Спасательная капсула спускалась по баллистической траектории – отсюда и все сопутствующие «прелести».

Только герметичный скафандр с замкнутым циклом дыхания давал дополнительную защиту советскому космонавту. Пневматические камеры космических доспехов наполнились воздухом и туго охватили живот и бедра. Этим они препятствовали оттоку крови от головы и сохраняли сознание. Автоматика жизнеобеспечения помогала летчику-космонавту бороться с такими силами природы, которые обычному человеку были непосильны.

Но вот давящая плита страшных перегрузок растаяла, температура снизилась до вполне нормальной. На высоте восьми километров вышел стабилизирующий, а затем и основной парашют. Спасаемая кабина-капсула орбитального самолета получила у летчиков-космонавтов меткое прозвище – «одуванчик». И теперь оранжево-белый «одуванчик» спасательной капсулы безмятежно парил над бескрайним зеленым морем джунглей. Как будто не было несколькими минутами ранее дикой тряски, огромных перегрузок и раскаленной торможением в атмосфере такой желанной и такой опасной Земли.

На высоте двух тысяч метров пиропатроны сорвали герметичную крышку люка, и летчик-космонавт катапультировался в кресле, так же как и в своем первом полете на корабле «Восток». Еще с воздуха Юрий приметил небольшую деревушку и потянул за стропы парашюта, стремясь приблизиться к ней. Приземлился он, удачно миновав деревья, на берегу небольшой, заросшей буйной тропической растительностью речушки. Наконец-то летчик-космонавт мог поднять забрало гермошлема и вдохнуть обычный земной воздух. Но расслабляться не стоило: Юрий не знал, где приземлился и контролируется ли эта деревушка северо-вьетнамскими партизанами.

Кружилась голова, все тело ломило от перегрузок, на лице была страшная маска из засохшей крови. Но, в общем-то, для человека, только что совершившего аварийное катапультирование с орбиты, Юрий чувствовал себя вполне нормально.

Поверх серого боевого скафандра на летчике-космонавте был надет разгрузочный жилет с множеством карманов и подсумков. Из вшитой кобуры Юрий извлек внушительных размеров автоматический пистолет Стечкина. Двадцатизарядный АПС был принят на вооружение Советской армии за десять лет до первого полета человека в космос – в 1951 году. Этот пистолет верой и правдой служил и прослужит еще долгое время многим поколениям русских воинов. Космонавт снял пистолет с предохранителя и передернул затвор. Тяжесть внушительного оружия в руке успокаивала.

Юрий склонился над тюком с носимым аварийным запасом и принялся его распаковывать. Первым делом он достал АКМ, вставил магазин и лязгнул затвором. Такой же характерный лязг послышался и из-за ближайших кустов. Юрий мгновенно развернулся и упал на колено, вскинув автомат.

Из кустов показались несколько человек, они приближались осторожно, вскинув автоматы Калашникова. Но летчик-космонавт не спешил опускать оружие, он знал, что многие солдаты из армии Южного Вьетнама и даже американцы предпочитали надежный и мощный «калаш» своим «трещоткам» – «M-16».

– Товарища! Товарища! Стрелять не нада – коммунисты!

Маленькие и отважные люди с автоматами Калашникова разглядели звезды на его гермошлеме и надпись «СССР». Такие же надписи были и на ящиках с гуманитарной помощью из огромной северной страны. Советский Союз присылал не только автоматы в длинных зеленых ящиках, ракеты и легкокрылые «МиГи», но и теплую одежду, одеяла, медикаменты, стройматериалы, гражданскую технику.

Подхватив тюк с аварийным снаряжением, Юрий накинул ремень автомата на шею и в сопровождении воинственных вьетнамцев пошел в их деревню. Летчику-космонавту посчастливилось приземлиться все же в Северном Вьетнаме, неподалеку от линии разграничения.

Деревня располагалась на берегу реки, по окраинам тянулись рисовые поля, где с мотыгами трудились стойкие маленькие люди с винтовками за плечами. У причала стояло несколько длинных моторных лодок. А рядом с ними резко выделялся серыми бронированными бортами патрульный катер со спаренным крупнокалиберным пулеметом в носовой турели. Еще несколько огневых точек настороженно стерегли небо. Поселение было достаточно большим по здешним меркам: несколько десятков хижин с соломенными крышами, на центральной площади двухэтажный дом из белого кирпича и еще одна хижина, тоже двухэтажная. В доме располагалась школа. На площади возвышался флагшток, на котором под легким ветерком колыхалось красное полотнище с золотой звездой в центре – символ Демократической Республики Вьетнам.