того, что я совершил убийство, не успело меня настигнуть, потому что меня захлестнула новая волна гнева. Я не мог знать, о чём Даша и Алина разговаривали, но судя по расстроенному виду девушки, не она была инициатором разговора, и за столик Алину никто не приглашал.

— Пошла на хер отсюда! — рыкнул я на маман, вальяжно рассевшуюся на моём стуле. Алина уставилась на меня, как дура, и захлопала глазами. В натуре, дура! — Чё, блять, оглохла? Или помочь жопу со стула сдёрнуть? — чуть громче сказал я.

— Ну, и хамло же ты, Витенька! — оскорбилась до глубины души несостоявшаяся тёща. — Нехорошо так с будущей тёщей разговаривать!

— Какой я тебе Витенька? Ты чё, блядина, попутала? Думаешь, я тебя, шкура драная, к нашим детям подпущу?

Я понимал, что это Дашина мать, и мне следовало бы подбирать выражения, но как я ни искал капельку уважения к этой курве, найти не смог. Только брезгливость и жалость откликнулись в моей душе на этот зов.

— Я сейчас позову Славу! — пригрозила Алина. — И он научит тебя, козла, хорошим манерам.

— Обосрусь щас со страха! — от души рассмеялся я. — Двое суток тебе даю, чтобы из города слинять. Иначе вместе со Славочкой на погосте будешь прохлаждаться!

— На каком погосте? Ты чё несёшь? — завопила Алина, но стул мне всё же освободила.

— Всё, давай! Иди, Славика зови! Где он потерялся? Начинаю ждать!

Бешенно сверкнув глазами, Алина побежала искать мужа, а я плюхнулся на стул и наполнил коньяком стакан до краёв.

Руки мелко задрожали — откат от убийства начинал меня накрывать, гулко ударяя по вискам. Надо выпить, что ли. Надеюсь, поможет.

Даша молча смотрела, как я жадно закидываюсь коньяком, а потом шмыгнула носом.

— Спасибо, Витя!

— Что она тебе наговорила?

Коньяк пробрал меня так резко, что спина взмокла. Боже, сердце сейчас выскочит из груди!

— Ничего нового, Вить. Сказала, что я ей жизнь испортила и что счастье не в детях, а в мужиках…

— Не расстраивайся, мармеладка! Ты сама хотела с ней встретиться? Получи! Она больше тебя не побеспокоит, как и Славян.

— Ты прав, чёрт побери! К детям её точно не следует подпускать, да и вообще… Думаешь, мама послушается тебя и уедет? Я боюсь её, Витя! Она же сейчас реально Славяну нажалуется!

Я знал, что Славяну уже всё до пизды, поэтому только усмехнулся мысленно.

— Я Славяна не боюсь, Даша! И ты перестань трястись! Ты теперь со мной. Когда ты уже поймёшь, что мне можно довериться? Алина уедет. Не сомневайся!

Даша хотела что-то мне ответить, но не успела. Нашу беседу прервал кипиш, начавшийся в ресторане. Дикого нашли, и теперь всем гостям в срочном порядке предлагали покинуть помещение. Больше задерживаться здесь не было нужды, поэтому мы с Дашей тоже пошли на выход вместе с остальными.

— Что там случилось? — с любопытством вытянула девушка шею в сторону туалета.

— Без понятия, — пожал плечами я, придерживая её за талию.

Алина была безутешна. Выла так, что стены ресторана дрожали. Уже приехали скорая и полиция, наводя ещё больше тревоги на присутствующих.

Среди гостей волной пробежался шёпот об убийстве Дикого, Даша не могла его не услышать.

— Славяна грохнули? — удивлённо спросила она.

— Похоже на то.

— Слава богу! Радость-то какая, Витя! — возбуждённо шептала девчонка, повиснув на мне. — Погоди… Это чё ты, что ли? Как?

— Да, ну, зефирка… Скажешь тоже…

41. Виктор

41. Виктор

По дороге домой меня всё не отпускало от убийства Дикого. Перед глазами то и дело возникала его расколотая голова, кровища и мозги повсюду. Коньяк не помог, как и присутствие Даши рядом. Она обнимала меня, но была тихой и задумчивой, её тоже вымотал этот вечер. Наверняка она была расстроена из-за встречи с матерью, а вот смерть Славяна её не то чтобы обрадовала, скорее успокоила. Я не лез к ней с разговорами, давая возможность прийти в себя и принять то, что случилось.

Я пытался себя отвлечь на тот самый десерт, что ждёт меня дома, но не выходило нихера. Под конец пути меня начало подташнивать, будто укачало или я коньяка обожрался. Как же хуёво, господи!

Мой невроз не остался незамеченным.

— Иди сюда, я тебя расслаблю! — поманила меня девушка на кровать, когда мы зашли в спальню. Я послушно подошёл, в очередной раз залюбовавшись ею. Даша была похожа на диковинную птицу в этом образе. Завораживающую и порочную. — Первый раз, что ли?

Даша усадила меня на кровать, и её проворные пальчики сняли с меня бабочку.

— Что? — в башке был такой сумбур, что я не сразу понял, что у меня спросили.

— Меня тоже в первый раз тошнило. Пройдёт, не волнуйся.

— Даша, это не я…

— Я чё дура, по-твоему? — усмехнулась девушка, расстёгивая на мне сорочку. — Я знаю, что это ты, Витя! Просто забудь про этого урода! Он это заслужил!

— Ладно, — сдался я.

Я помог ей снять с себя пиджак, часы и расстегнуть ремень на брюках.

— Тебя же не посадят? — осторожно спросила Даша. Я почувствовал, как дрогнул её голос. — Правду скажи!

— Не думаю.

— То есть, ты не уверен? Ты же сказал, что самый крутой?

— Так и есть.

— Господи, Витя! Теперь из-за меня тебя посадят!

Даша села рядом и закрыла лицо руками. Она волнуется, переживает. Мне нужно было как-то успокоить её, сказать что-то конкретное, убедить её в том, что ничего худого со мной не случится, но я не был в этом уверен на сто процентов, а врать не хотелось.

— Не из-за тебя, Даша! Перестань!

Я отнял руки от её лица, по которому уже тонкими струйками потекла тушь. Я не хотел, чтобы она плакала. Никогда.

— Послушай, карамелька! Если меня когда-нибудь закроют, неважно из-за чего, пообещай, что ты не будешь меня ждать. Если меня посадят, то уже навсегда. Ты слышишь меня, Даша?

— Ты серьёзно? — сквозь слёзы выдавила она. Потом её кулак полетел мне в грудь, следом ещё один. — Не ждать? — орала она на меня, беспорядочно дубася. — Не ждать? Я же люблю тебя, придурок! Люблю! Как ты можешь такое говорить? Какой же ты козёл!

С трудом, но я поймал её запястья, опрокинул на кровать и навалился сверху всей тушей.

— Пусти! — дёргалась девчонка подо мной, но это было бесполезно, я держал крепко. — Ты мне обещал! А сам?

— Скажи ещё раз, Даша? — попросил я её, пропустив мимо ушей всю её истерику.

— Что сказать? Что пиздабол?

— Нет, не это. Скажи ещё раз, что любишь меня!

Она сдалась, перестала трепыхаться. На секунду прикрыла