– Не сомневайтесь, мадам! – Ида присела перед Алиенорой, сознавая, что их отношения совершенно переменились за этот день, и, хотя заслуга перемены принадлежала Алиеноре, Ида многое поняла.

Она испытала приступ боли, когда Уильям должен был уйти со своей няней, поскольку двор готовился ужинать. В последний раз лихорадочно обняв сына, сжала губы, собралась с силами и отпустила его, хотя ее сердце едва не разорвалось.

* * *

Роджер снял жилье недалеко от замка, в комплексе зданий, принадлежащих монахам аббатства Троарн. Необходимость короткой прогулки до замка компенсировалась большим уединением, а для новобрачных таковое было желанным и приятным.

Генрих снова привлек Роджера к работе. Тот засвидетельствовал пару грамот и дал консультации по некоторым юридическим вопросам. У него не было времени беседовать с Идой, поскольку за ужином они должны были общаться с другими людьми и за весь день ни разу не остались наедине.

Роджер сел на кровать, ожидая, когда Ида отпустит служанок и те удалятся в свою спальню за ширмой. Днем жена общалась с королевой, но ничего не рассказала о встрече. Ему казалось, что она выглядит притихшей и задумчивой.

Распущенные волосы Иды блестели, как полированный дуб. Глядя, как она идет к нему в тонкой льняной сорочке, сквозь которую просвечивает тело, Роджер испытал прилив любви и желания. За последние три недели это чувство стало знакомым и приятным, оно напоминало сытость первого доброго обеда после Великого поста. Роджер хотел увлечь жену в постель и любить, пока оба не раскраснеются и не запыхаются. Он решительно не понимал, как мог раньше жить без подобной радости. После возвращения ко двору его радость окрасилась ревностью. Вблизи от Генриха Роджер не желал делиться Идой ни с кем и утверждал свои права при каждой возможности.

Когда он протянул руку, жена охотно приблизилась к нему и ответила на его призыв так же пылко, а то и более, и через несколько минут уже сжимала мужа, задыхаясь и шепча его имя в спазмах наслаждения. Роджер поцеловал ее мягкую белую шею, ощутил губами биение сердца и понял, что любовный пыл для обоих не просто результат телесного влечения – он порожден треволнениями, сдерживаемыми в течение дня.

Перекатившись на спину, он потянул Иду к себе и уложил сверху. Ее темные волосы опутали его грудь, тело прижалось к его телу.

– Ида, – нежно улыбнулся Роджер, называя жену по имени после любовной схватки, как она называла его в объятиях.

Ида в своей милой манере опустила ресницы и искоса бросила кроткий взгляд лани, от которого он вновь едва не потерял самообладание. Затем, повинуясь мимолетной прихоти, она оседлала его, что служило признаком безмятежной близости, а не приглашением к новым утехам. Роджер провел руками по ее волосам, наслаждаясь их прохладной шелковистостью. Вероятно, Генрих делал то же самое, но он не станет об этом думать. Теперь Ида принадлежит ему одному.

– Я хочу поговорить с вами кое о чем, – сказала она без улыбки.

Не успев изгнать призрак Генриха, Роджер внезапно встревожился:

– Да?

– Вы должны знать, что Гундреда забрасывает королеву просьбами касательно вашего наследственного спора. Алиенора говорила об этом со мной.

Радуясь, что дело не в Генрихе и не в ребенке, которого Ида должна была сегодня повидать, Роджер пожал плечами:

– Этим Гундреда ничего не добьется. Что может сделать Алиенора? Судьбу наследства должен решить королевский суд, а королева находится под домашним арестом.

– Не думаю, что она заинтересована, – ответила Ида. – Хотя у меня создалось впечатление, что Алиенора сочувствует положению Гундреды и сомневается в вас, но она была добра ко мне.

Ида поднялась и пошла к графину. Роджер наблюдал из-под тяжелых век за покачиванием ее блестящих волос, которые заканчивались как раз над дерзким изгибом ягодиц, идеально помещавшихся в горсти.

Ида наполнила кубки вином.

– Я думала, что королева невзлюбит меня за то… за то, кем я была для короля, но она не питает ко мне зла.

– С ее стороны было бы глупо невзлюбить вас за то, в чем вы не виноваты, – заворчал Роджер. – А судя по тому, что мне известно об Алиеноре, она далеко не глупа, даже если порой ошибается в суждениях. – Он взял у жены кубок. – Однако хорошо, что вы заслужили ее одобрение, и любопытно, что она рассказала вам о Гундреде, хотя в этом не было необходимости.

Ида села на кровать, согнула ногу коленом в сторону мужа. Волосы она заправила за уши.

– Кажется, она поняла, что я не представляю угрозы. – Ида опустила взгляд в кубок. – Мне также кажется, что она меня испытывала.

– В смысле? – поднял бровь Роджер.

– Хотела проверить, достаточно ли я умна, или я всего лишь кукла с перьями вместо мозгов. По-моему, ей нравится испытывать чужой характер. Если Гундреда обратилась к королеве, не могла ли она обратиться к кому-то еще?

Взгляд Роджера стал острым.

– Например?

– Ваш отец поддерживал молодого короля, а единокровный брат сражался за него. Если Генрих передал ваше дело в Лондон, а сам вернул вам три поместья, возможно, Гундреда и ваши братья сочли более полезным обратиться к кому-то другому.

Роджер едва не фыркнул при мысли, что никчемный наследник Генриха может оказаться полезен кому бы то ни было, но сдержался. Когда Генрих умрет, этот пустоголовый болван станет королем и будет продвигать своих любимцев.

– Королева намекала, что мне стоит предложить свои услуги молодому королю, или предупреждала через вас, что игра началась и мне нужно защищаться?

– Алиенора говорила крайне туманно, – пожала плечами Ида. – По-моему, она бросила кости и предоставила вам решать, как поступить, когда они лягут на стол.

Роджер притворился задумчивым:

– Есть только одно решение.

Ида взглянула на него.

– Не доверяй удаче, если кости не принадлежат тебе… и не начинены в твою пользу, – улыбнулся он Иде. – Благодарю Господа за проницательную жену.

Санлис, Нормандия, конец марта 1182 года

Роджер поставил ногу в стремя и вскочил на спину своего нового жеребца. Молодой конь заплясал и отступил в сторону размахивая хвостом, и Роджер ослабил поводья.

– Тпру тпру – приговаривал он, похлопывая потную лошадиную шею.

Король Генрих прибыл в Санлис, чтобы обсудить политические вопросы с королем Франции, графом Фландрии, папским легатом и своим старшим сыном Генрихом Молодым. Рыцари заботились о своих лордах и пользовались возможностью осмотреть чужое снаряжение, завести знакомства в турнирном кругу, разузнать новости и испытать мужество друг друга.

Роджер привел в Санлис несколько коней с конного завода в Монфике, намереваясь выгодно продать их. Обычно этим занимался сенешаль, но Роджер любил работать с лошадьми и расценивал их скрещивание равно как искусство и удовольствие, а потому использовал любую возможность приложить к нему руку.