– Но вам их не увидеть, – добавил Кларенс Кинг. – Адамс не говорит о Кловер, тем более о ее смерти, и никому не даст смотреть эти фотографии. Даже те, что она показывала всем: отца, Генри и Ричардсона, их архитектора.

– Вот почему мне надо попасть в дом мистера Адамса до его возвращения, и так, чтобы там не было слуг, – сказал Холмс. – Если Кловер Адамс сделала четкую фотографию очаровательного кузена мисс Лорн, в распоряжении Секретной службы и полиции всего мира окажется второй снимок главного анархиста-убийцы, незаконного сына и блистательного воспитанника полковника Морана.

– Если Клифтон и впрямь этот… Лукан, – начал Джон Хэй, по-прежнему держа холеными пальцами фотографию, – то кто такая Ребекка Лорн?

– Мать Лукана, которую он убил вскоре после того, как они – я полагаю, совместно – подстроили смерть Кловер Адамс, – ответил Холмс.

Он взял карточку со стола и аккуратно убрал в карман.

– Это старый снимок – он хранится у меня уже много лет, джентльмены, – матери Лукана, покойной оперной дивы, актрисы и успешной шантажистки Ирэн Адлер.

Холмс вслед за объектом слежки вошел в поезд Вашингтон – Нью-Йорк. Сыщик был одет как мелкий чиновник или конторский служащий: темный костюм изрядно, хотя и не до неприличия затерт, ботинки блестят, но сбиты, шляпа начищена, но видно, что старая. Этот конкретный чиновник или служащий был кучеряв и рыжеволос; лицо обрамляли длинные бакенбарды, вошедшие в моду во время Войны Севера и Юга с легкой руки генерала Амброуза Бернсайда. Желтые гнилые зубы торчали вперед, как у кролика (Холмс знал, что люди избегают задерживать взгляд на лицах с торчащими испорченными зубами). Щеки были красные не от румянца, а от какого-то кожного раздражения.

Еще одна причина не вглядываться в лицо чересчур пристально.

Чиновник или служащий читал вашингтонские дневные новости, так что, оглядываясь со своего места в головной части вагона, объект слежки видел только поднятую газету.

Холмс вовсе не хотел тратить остаток дня – того самого понедельника, 27 марта, утром которого раскрыл свою личность Джону Хэю и Кларенсу Кингу, – на поездку в Нью-Йорк, но понял, что может проследить за этим человеком сегодня или никогда. Вокруг смерти Кловер Адамс сплелась странная паутина, и, чтобы ее распутать, требовалось исследовать несколько ниточек (по крайней мере, связанных с ближайшими друзьями Кловер) и выяснить, куда они приведут.

Эта конкретная ниточка могла привести в тупик, и Холмс охотнее провел бы остаток дня за разбором машинописных писем и конвертов, обещанных Джоном Хэем. К тому же требовалось проникнуть в дом Генри Адамса, но это можно было отложить до позднего вечера вторника. Клара Хэй сказала, что слуги Адамса получили несколько выходных и вернутся 29 апреля, в среду, к середине дня, чтобы проветрить и приготовить дом к встрече хозяина, которого ждали в пятницу, 1 мая.

Итак, на слежку за этим человеком оставался один день – сегодняшний. Холмс поверх газеты смотрел на его широкую спину и светлый затылок. Объект вполне может выскочить на какой-нибудь промежуточной станции. В таком случае Холмсу надо будет быстро встать и выйти за ним, но так, чтобы это выглядело совершенно естественно.

Холмс скучал по Лондону, где не был уже почти два года. Скучал по своим комнатам в доме номер 221б по Бейкер-стрит, по миссис Хадсон, даже по Ватсону, но больше всего – по самому городу. Когда-то, готовясь к будущей карьере сыщика-консультанта, он год проработал кебменом и гордился, что знает каждую улицу, бульвар, проезд и проулок в Сити. Более того, Холмс поставил себе целью запомнить в Сити каждую контору, мануфактуру, склад и особняк – геркулесов труд, тем более что начиная с семидесятых годов Лондон ломали, сносили и перестраивали, как никакой другой город в мире. Торговая контора, не менявшая адреса последние полтора века, внезапно разорялась и переезжала в район поплоше, поскольку цена аренды в престижном районе взлетела до небес.

Что важнее, Холмс знал расписание поездов по Англии вообще и лондонских в частности. И у него, и у Ватсона был свой затрепанный «Бредшо». Майкрофт Холмс выучил «Бредшо» наизусть и мог на память привести расписание любого поезда в любое время дня и ночи.

Шерлок Холмс подозревал, что Майкрофт, который никогда и никуда не ездил, демонстрирует таким образом свое превосходство.

Но по крайней мере в Лондоне у Холмса всегда был желтый «Бредшо» в кармане или в саквояже. Здесь, в Америке, не было ничего похожего на этот архиполезный справочник, только ненадежные расписания тех или иных железнодорожных компаний. Оставалось лишь надеяться, что данный поезд и вправду идет в Нью-Йорк.

Под стук колес Холмс думал о Генри Адамсе, покойной Кловер Адамс, Кларенсе Кинге, Джоне Хэе и Кларе Хэй. Мертвые и в могилах оберегают свои секреты, хоть и не так ревниво, как живые.

Холмс знал, что Генри Джеймс был знаком с Кловер Адамс задолго до того, как она стала женой Генри Адамса. И он мало встречал людей, оберегавших свои тайны ревнивее, чем Генри Джеймс. Однако Холмс уже знал тайну тайн Джеймса, которую тот оберегал пуще жизни.

Разумеется, они не обсуждали этого в разговорах, но у сыщика Шерлока Холмса и писателя Генри Джеймса не было женщин. Холмс давно отринул всякие мысли о любви или телесной близости, дабы целиком посвятить себя своему призванию. Джеймс на подобные расспросы отвечал в сходном духе: он, мол, «старый холостяк» и не может жениться, ибо повенчан с литературой.

Однако Холмс видел, что дело куда сложнее.

На пароходе было много молодых пассажиров обоего пола, и они частенько прогуливались по палубе под руку: мужчины с женщинами, женщины с женщинами, мужчины с мужчинами.

Холмс не знал, играет ли Джеймс в покер, бридж или другую карточную игру, в которой важно не выдавать своих чувств, но если бы играл, его непроницаемое лицо давало бы ему огромные преимущества. Он с каменным выражением выслушивал самые неожиданные известия. Но раз, не зная, что Холмс за ним наблюдает, Джеймс задержал взгляд на двух хохочущих молодых людях, с американской непосредственностью шагавших рука об руку. И в этом взгляде были зависть, тоска… и вожделение. Не обязательно плотское – скорее очень сильное душевное движение.

Холмса не заботило его открытие. Ему был важен лишь самый факт, что это – а также стыд за свое здоровье, боли в спине и сложные отношения со старшим братом Уильямом – тайна тайн Джеймса. Ничто из названного не имело прямого касательства ни к главной задаче Холмса в Америке, ни к побочному расследованию смерти Кловер Адамс.

* * *

После бесконечной череды пригородных станций поезд прибыл наконец на Центральный вокзал Нью-Йорка на пересечении Сорок второй улицы и Парк-авеню. Двухэтажное Центральное депо еще не было, разумеется, шестиэтажным Центральным вокзалом (его Холмсу и Джеймсу предстояло увидеть в начале двадцатого века) и уж тем более – исполинским Гранд-Сентрал-Терминалом, который появится на этом месте в 1913 году и сто лет спустя отметит свой юбилей.