салона. И хочет тебя туда заполучить, как украшение этого… так сказать, весьма интересного собрания.

— И чем оно интересно?

— Миша, там такие игры… с раздеванием дам…

— Боря, ты там был?

— Нет, нет, нет… но был… с Бабелем заодно.

— Ох и бабель ты, Борька!

— Не без того, фамильная черта! — гордо заявил мне братан.

— Так ты как? А?

— Б! Боря на Б! а не на А.

— Ну ты чего? Я ведь от всего сердца предлагаю. Ты сейчас видный, холостой, почти холостой, чего бы не потешить себя…

Боря опять намекнул, что с «этой» (своей второй супругой) я так и не развёлся. Ну, ну, а вот тут нарисовалась самая натуральная «медовая ловушка». Знаю, что мадам Хаютина была далеко не красавицей, но женщиной оказалась роковой. Она была не столько красива, сколь миловидна, обаятельна и губила мужиков своей любвеобильностью. Была слаба на передок. А муж ейный, нарком Ежов пользовался Женечкой как прикрытием своих гомосексуальных похождений. Впрочем, мне он это вспомнит в доносе Сталину, сука..

— Борис, чай пей, и что ты там хотел рассказать про Казахстан?

— О! Я ведь из-за чего вспомнил Женю, так как раз из-за Казахстана.

— Что? Ежова натравят на всадников степей? — у меня глаза на лоб полезли от такой новости.

— Миша, что ты думаешь только в лоб да в лоб! Ты пару минут помолчи, я тебе выдам все расклады! Помолчишь?

— Нем, как рыба в майскую ночь!

— Так вот, говорят, что на пленуме приняли решение ОГПУ превратить в наркомат внутренних дел. Чувствуешь! И наркомом туда идёт…

Ефимов. Сука, выдержал театральную паузу, даже чуток передержал её.

— Киров!!!! Трам-пам-пам! И ещё, поговаривают, что он согласился на это только если его первым замом станет Лакоба, и он станет, хотя отбивался, но Сталин его упросил. Там жена Лакобы что-то мутила, но Глухой[14] оказался совсем глухим к ее завываниям.

Ну это понятно, супруга Лакобы, редкая стервь, не хотела быть сотой дамой в Москве, она хотела быть первой в Абхазии, дамочка сложная, да и к смерти мужа-рогоносца тоже имеет какое-то отношение, не помню, правда, чем там следствие закончилось, но…

— Так вот, а на место Кирова направили… Ежова! А вторым у Ежова будет… бывший первый Казахстана Филипп Исаевич Голощёкин! Оппа! Сладкая парочка приятелей едет оттрахать Питер!

Ну да, эти два поца, как говорят в Одессе еще и любовники. Интересно, это Сталин специально протолкнул. С одной стороны, это хорошо, что одного из виноватых в голоде, что поразил Казахстан с места насиженного убирают, вот только вроде как на серьезное место его ставят. Или это имеет перспективу — компромат на Ежова? Это пока не понятно, но весьма интересно. А еще связка двух людей, которым Сталин доверяет — Лакоба-Киров… Насколько я помнил, Сталин хотел, чтобы именно Лакоба возглавил НКВД. С тридцать второго года, когда разочаровался в Ягоде, делал старому другу такие предложения, и до самой его скоропостижной смерти вождь не оставлял попыток перетащить друга в Москву именно на эту должность. А получается связка очень серьезная, крепкая. Может быть, до Кирова не смогут тогда дотянуться? Или нет?

— И знаешь, кто становится во главе степняков? Не поверишь! Рыскулов! Помнишь, человек, который критиковал самого товарища Сталина! И по делу критиковал! И его не расстреляли! Его ставят во главе Казахстана. И говорят, что есть вариант объединения нескольких республик в один Советский Туркестан. И помощник у него, второй секретарь тоже из местных товарищей, Ураз Исаев. И, говорят, что Туркестан должен стать автономной республикой в составе РСФСР! Вот так!

— Боря! Скажи мне, откуда ты всё это знаешь? Откуда?

— От верблюда!

— Вот что у тебя за дурацкая привычка отвечать в рифму?

Борис удивленно разводит руками. Н…да… А я в это время прикидываю, написал ли Чуковский эти стихи, или нет, а вдруг мой брат тоже попаданец, чем чёрт не шутит, когда Бог отдыхает? Да нет, вроде написал… вздохнул — выдохнул. И вроде бы хорошо, что братан не попаданец, это с одной стороны, с другой… на всякий случай интересуюсь, не продает ли он славянский шкаф, и по недоуменным глазам Бори понимаю, что ни шкаф он не продает, поскольку нет у него славянского шкафа, ни попаданцем не является.

* * *

Левант. 80 миль от Дамаска

Он не хотел брать машину. Совершенно. В этой чертовой местности моторы перегревались, даже лучшая из их автопарка Верховного комиссара не могла преодолеть эти «дороги» в пустынях, которые шли от оазиса к оазису. А ему досталась далеко не самая лучшая. Да, «Ситроен С6» машина относительно новая, но ему досталась машина одна из первой в серии, двадцать девятого года выпуска, в которой, к тому же, было много недоработок — можно сказать, раритет, эксклюзив.

Самым главным его достоинством был, всё-таки закрытый салон, позволявший чуть-чуть укрыться от жары. Но сейчас, увы и ах, представитель французского автопрома застыл посреди пустыни.

— Полковник! Посмотрите, сюда кто-то скачет!

Зиновий Пешков схватил бинокль, всмотрелся, действительно, из-за барханов приближалась небольшая группа всадников пустыни. Он не мог рассмотреть, кто там восседает на верблюдах, но вроде бы никакой опасности они не представляли. Вообще, в этой зоне французские легионеры навели шорох и было относительно спокойно. Водитель, Мишель Мерсье даже не оторвал головы от капота машины, в котором он продолжал возиться, надеясь починиться и поехать дальше. До оазиса, в который они направлялись, было еще миль двадцать, не более того, да и племена были «замирены», как я уже упоминал. Поэтому, когда группа из десятка бедуинов оказалась вблизи, Зиновий даже не вытащил оружие из кобуры. Правда, сопровождавший его лейтенант Шарль Ровалье стоял с револьвером в руке, вот и погиб первым, как и водитель. Оглушенного полковника сравнили с фотографией, проверили его документы, потом аккуратно связали, а еще через каких-то десять минут маленький отряд влился в группу из примерно тридцати всадников (почему-то в пустыне банды насчитывали около сорока человек максимум, то ли из-за дефицита воды, то ли банда в полсотни голов уже не считалась бандой, а племенем).

Когда Зиновий очнулся, его покормили, а потом влили в него какое-то пойло, от которого он быстро заснул. А через несколько дней — корабль, который вез груз через Босфор оказался в Чёрном море, а дальше самолёт до Москвы. И встреча с очень неприветливыми товарищами, у которых к