‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Вот там невесту и ищи, чего сюда пришел?

– Ты, Алинка, совсем не понимаешь. Это же судьба, мы с тобой с детства знакомы. Наши родители дружат. Ты мне очень нравишься. Зачем искать далеко, когда есть под носом?

– Маратик, я тебе сто раз говорила, это бесполезно. Я к тебе отношусь как к другу детства. Таким это отношение и останется. Я тебя, считай, уже двадцать лет знаю, еще двадцать я не вынесу.

– Наоборот, раз столько знакомы, проверку временем прошли, значит.

– Ничего это не значит, – у меня от скуки даже зевота началась. – Я всё про тебя знаю, ничем ты меня уже удивить не сможешь. Скучно с тобой, Маратик, понимаешь?

– Поехали в клубешник, я вас так развеселю, спасибо скажите.

– Я тебе заранее скажу – нет, спасибо. Сам там веселись, со своими девушками с низкой социальной ответственностью, если сказать культурно.

– Один раз оступился – всю жизнь вспоминать будете? Ошибки у всех бывают. Не нравится клуб – поехали ещё куда-нибудь.

– У тебя даже и мыслей нет никаких, куда можно поехать.

– Почему нет? Поехали в такое место, где вы точно никогда не были. Совсем новое. Обалдеете. Я угощаю, будет незабываемо. Впечатления на всю жизнь останутся. Называется ресторан молекулярной кухни. Там…

– Маратик, – в бешенстве перебила я его излияния. – Иди ты в жопу!

*** Руслан

Бывают такие долгие дни, в которые вмещается всё. Целые кучи событий действий, разговоров и даже происшествий. День тянется, тянется, вмещая в себя всё и не собирается кончаться. События сменяют друг друга, а ты мечешься как белка пытаясь даже не руководить ими, а хотя бы осознать.  И то и другое, зачастую, бесполезно, но именно этой наполненности мы по прошествии времени, как раз и рады, ибо это и есть сама жизнь.

А есть дни другого типа. Ты открываешь глаза и сразу же наступает время их снова закрывать. День пролетел, как будто его никогда и не было. Ничего не успел, ничего не сделал, ничего не видел и ничему не научился. День напоминает болезненный, температурный сон. Если полные и бессмысленные дни сменяют друг друга, это по контрасту как раз даёт-таки хороший результат. Но вот если пустые дни начинают идти один за другим, сливаясь в одно сонное мгновение, хорошего не жди, эта колея обычно сама тебя не выпустит. Чтобы из нее вырваться, нужно применить усилие, зачастую ставящее саму жизнь под вопрос. Вот этим я как раз и не занимался. Никаких усилий не предпринимал, а дал всему течь как вода, не заходя под лежачий камень.

Вообще ранее не мог представить себе, что смогу пить и ничего не делать, день за днём без перерывов. Просыпаться, когда день уже в разгаре, не обедая пить кофе, и опять идти в кабак, где уже ставшие практически родными местные синяки-завсегдатаи, приветствовали каждое твое появление, как очередной символ победы над еще одним днём.

В море я больше не купался. Хватило пары раз. Вдруг стало понятно, что вся эта радость не делается для себя одного. В нас заложен элемент необходимости радостью делиться. С окружающими. Сразу или через некоторое время. И ощущение того, что этой радости некому передать, делало всё это занятие, как минимум, бессмысленным. Ну, поплавал ты, и что? Вот и я говорю.

То с какой резвостью всё развивалось и как само собой всё рухнуло, правда с моей помощью, удивляло меня самого.

Впрочем, не так уж сильно и удивляло. Это умение я как раз за собой неоднократно чувствовал. Ведь прав оказался Ибрагим. Прав на сто процентов. И этот внутренний порыв, заставивший всё Алине рассказать, был деструктивен на все сто. Слушать надо было.

Но тут ничего не поделаешь. Нет у прошлого сослагательного наклонения. Тут всё движется в одну сторону и вернуться обратно невозможно. Даже если очень хочется. Нету. Прошло, как мимолетный сон.

На пляже я наблюдал множество женщин. Худых и полных, симпатичных и не настолько. Несколько бесспорных красавиц. За которыми сама природа требовала приударить, но душа – да, я считаю именно душа – не обращала на них никакого внимания. Относясь к ним как к манекенам на современной, хорошо оформленной ветрине. Видимо то, что формирует в нас привязанность к какому-либо человеку, это не только внешний вид, а целая совокупность вещей, которая включает в себя и тембр голоса, и пластику движения и конечно же запах. Так и определяется мозгом та удивительная химия, что созидает союзы.

За окном ресторанчика, в котором я постоянно проводил послеобеденное время, сновал туда-сюда народ, по своим повседневным, неотложным делам. Если я мог разобраться правильно, то кроме меня здесь не работала еще огромная часть населения. Кое-кто нес продукты из лавки, кое-кто пританцовывал под громогласный ритм музыки, несущийся почти отовсюду. Остальные ненапряжно курили, подпирая стены, и стены это явно устраивало. Было обидно расходовать это время на бессмысленное сидение над стаканом, но желаний, как таковых, не было. Просто хотелось тупо смотреть в окно и не о чем не думать.

Наконец, хотя бы погода испортилась. Серое одеяло замело вечно синее небо, освещение поменялось и возникло чувство предштормовой тревоги. Оно рождается у всех, даже у постоянно живущих на берегу океана и тех, кто, казалось бы, должен уже попривыкнуть к сменам сезонов.

Но врождённые инстинкты напоминают о могущественном соседстве воды, и люди становятся тише, тревожно и внимательно оглядывая приближающиеся тучи.

Эта погода, как раз совершенно соответствовала моему настроению, и я не преминул заказать себе еще выпивку. Толстый, похожий на сытого бюргера бармен, что не очень характерно для местных жителей, поставил очередной коктейль на липкую, годами протёртую стойку бара.

– Выпьешь со мной? – пригласил я его по-русски, что несколько удивило местных, но не меня, довольно неплохо за последние месяцы узнавшего Хозе.

Обучавшийся во времена СССР в одном из наших университетов, Хозе не стал врачем, как планировали родители и партия, а нашел себя на ниве разлива и разбавления алкоголя. Надеюсь, хоть образование помогает ему в составлении сложных, красочных коктейлей. С другой стороны, выучил наш язык. По крайней мере, среди наших не пропадёт.

– Не сейчас, амиго, слишком рано для меня, у меня весь трудовой день впереди, – бармен приложил руку к сердцу, не желай огорчить мои приятельские чувства.