Потому что никаких современных элементов интерьера и быта тут не было, а были лишь вещи, столь же древние, как сам старик. Бронза светильников позеленела от времени. Взятые в рамочки фотографии на стенах пожелтели. Матерчатый абажур лампы с бахромой, висящей над столом, я прежде видел только в старых фильмах. Кожаные переплеты книг на полках отсвечивали тусклым золотом тисненых надписей. Никакой кичливости новоделов. Неброское достоинство настоящих раритетов, передаваемых по наследству от одного поколения другому.

Я вдруг подумал о том, что и сам Арсений Арсеньевич может быть потомственным дворянином. Если снять с него эту застиранную рубашку да облачить его в парадный мундир – вылитый князь или граф. Князь Дворжецкий. Звучит? Звучит.

Он предложил мне сесть и молча смотрел на меня, вежливо ожидая пояснения причин моего визита.

– В вашей книге меня заинтересовал раздел, посвященный роду Воронцовых, – сказал я.

Арсений Арсеньевич благосклонно кивнул.

– В частности, то, что касается Натальи Александровны Воронцовой, – продолжал я, ободренный.

Будто что-то изменилось в лице Дворжецкого, что-то неуловимое в его глазах промелькнуло, но я поначалу не придал этому значения.

– Наталья Александровна? – переспросил Дворжецкий.

– Да, именно она, – подтвердил я с легкостью.

– А вы, простите, кто?

Тут я опешил.

– Я Колодин.

– Ваша фамилия Колодин? – спросил он так, будто слышал мою фамилию впервые.

– Да, – подтвердил я, все больше удивляясь. – Вы ведь меня знаете?

– Прошу прощения – нет, – сказал он мне, и это было правдой, ведь я видел его глаза.

Давненько мне не доводилось встречать людей, которым я был неизвестен. То есть где-то за границей вдали от туристских троп я мог наслаждаться безвестностью и жить обычной жизнью рядового обывателя, такого же, как все вокруг, но в России меня каждая собака знала, и я уже привык, хотя порой и тяготился.

Я повел окрест взглядом и запоздало обнаружил отсутствие телевизора. Я мог дать голову на отсечение, что и в других комнатах этой квартиры телевизионного приемника нет. Потому что невозможно себе представить черный пластиковый ящик в этих интерьерах. Он был из другой жизни.

Я был вынужден признать, что обманулся.

– Тут какое-то недоразумение, – сказал я смущенно. – Мы просто не поняли друг друга, по-видимому. Я сказал вам там, еще в дверях, что вы наверняка меня знаете. А вы это подтвердили, как мне показалось.

Арсений Арсеньевич развел руками:

– Ко мне приходят консультироваться. У меня собрано много информации по истории дворянских родов. Сейчас многие интересуются. Я думал, что вы тоже. И только когда вы упомянули о Наталье Александровне, я заподозрил, что ошибся.

– А почему? – сорвалось у меня с языка.

– Она была бездетна, как мне помнится.

– И что же из этого следует? – все еще не понимал я.

– Приходят ведь обычно по наследственным делам.

– Неужто кому-то причитается наследство еще с тех, дореволюционных времен? – искренне поразился я.

– Нет, разумеется. Я имел в виду, что наследники ищут свои корни. Восстанавливают генеалогию рода, пытаются проследить судьбу своих предшественников там, в далеком прошлом. Я думал, вы один из таких людей.

Ну и как ему теперь объяснить, кто я такой и что мне нужно? Может статься, что мы не поймем друг друга. Потому что, если разобраться, мы с ним из разных миров. В моем мире есть телевизоры, отпуск в турецкой Анталье или на Сейшельских островах, кошачий «Вискас», Рублево-Успенское шоссе и Арнольд Шварценеггер. В его мире есть дворянские усадьбы, Пажеский корпус, бронзовые канделябры на столах, безупречный французский язык, табель о рангах и обращение «Ваше Императорское Высочество». И наши миры никогда не пересекаются, доказательством чему то, что я до недавних пор даже не догадывался о существовании Арсения Арсеньевича Дворжецкого, а он в свою очередь знать не знал, кто я такой. Наша сегодняшняя встреча – это такая же невероятная до неправдоподобия случайность, как столкновение двух крохотных комет в пугающе бескрайних просторах космоса. Не может такого случиться. Один случай из триллиона триллионов. И вдруг произошло. Фантастика!!!

– Я действительно не наследник Воронцовых. И вообще мои предки из простых людей, – честно признался я. – Мы из Вологодской области, из такой глубинки, где князья даже проездом не бывали никогда.

– О, не скажите, – с мягкой улыбкой остановил меня Дворжецкий. – Когда-то это вовсе не глубинка была, поверьте мне. Покуда царь Петр не вышел на Балтику, торговый путь из России в Европу пролегал через ваши края. Тот же Великий Устюг…

– Родина Деда Мороза, – широко улыбнулся я.

Как же, мол, знаем.

– Что, простите? – озадаченно посмотрел на меня собеседник.

Разные миры, как я мог забыть. Арсений Арсеньевич был не в курсе новомодных придумок нашего времени.

– Простите, – пробормотал я. – Сорвалось с языка не знаю что.

А Дворжецкий уже поднялся из кресла и шел к книжному шкафу, на ходу продолжая свою мысль:

– Так вот, в Великом Устюге в ту пору одних соборов было около сорока. А летописи о чем говорят?

Он нашел нужную книгу, перелистал аккуратно страницы, прочитал:

– «В лето 6794-м», – поднял на меня глаза и пояснил: – Это одна тысяча двести восемьдесят шестой год, чтобы было понятнее…

Я кивнул с важным видом, давая понять, что не дурак и разбираюсь, хотя для меня все это было – темный лес.

– «Князи ростовстии, князь Дмитрии да князь Константин Борисович, – продолжал читать Дворжецкий, – поделя отчины свои по жребию: болшему князю Димитрию Углечь Поле да Белоозеро, а меншему брату князю Константину Ростов да Устюг».

Арсений Арсеньевич скользнул по странице взглядом.

– Вот еще, – сказал он. – «В лето 6872-м…» То есть в 1364 году… «Князь Константин Ростовский съеха жит на Устюг…» Видите, Евгений Иванович, князья там землями владели и даже наведывались лично.

Я испытал неведомое прежде чувство. Как будто я был человеком, которому постепенно, фрагментами, возвращают память. То есть прежде этот человек думал, что весь мир – это всего лишь больничная палата, в которой он находится, все люди в этом мире носят белые халаты, а прошлого у него и вовсе не было. Но его пустую и чистую, как белый лист бумаги, память стали постепенно загружать какой-то информацией, и он вдруг осознал, что его палата – это только одно из помещений больницы, а больница находится в большом городе, а город этот на территории огромной страны, которая хотя и огромная, а все-таки лишь одна среди двухсот других, и люди бывают не только в белых халатах, и даже цвет кожи у них может различаться, но самое-то главное то, что жизнь пациента началась не в тот момент, когда он очнулся на больничной койке, а жил он на самом деле до того сколько-то десятилетий, и прошлое у него было, которое теперь надо постепенно вспоминать.