поднялись за Степаном Корнеичем, Алексей спохватился, что так и не сказал никому доброго слова.

Подошел к Роману и обнял его.

— Была бы моя власть, любую награду проси!

Роман прищурил острые свои глаза.

— Любую?.. А если Варьку попрошу?

Сейчас даже такую шутку стерпел. Весело хлопнул Романа по плечу:

— Пойдет, бери!

Повернулся и оторопел. В дверях стояла Варька и смотрела на него пытливым и чуточку презрительным взглядом.

Глава двадцать третья

МАЛЫЙ ЗЛЕЕ БОЛЬШОГО

К Малому Шайтану подошли вскоре после полудня.

В пути Степан Корнеич успел порассказать Алексею немало историй о злодейском норове порога, подтверждавших, что прав был Роман, когда говорил, что Большой против Малого — семечки.

Но Алексей, все еще радостно возбужденный после лихой и удачливой схватки с Большим Шайтаном, не то чтобы не верил рассказам старого лоцмана, но воспринимал их именно как истории, то есть события, случившиеся когда-то и с кем-то и к нему прямого отношения не имеющие.

Еще более утвердился он в этом настроении, когда приблизились к порогу. С виду Малый Шайтан был куда скромнее своего старшего брата. Русло реки здесь было шире, берега отложе и ниже. Не было устрашающего утеса посреди реки. А валуны, громоздившиеся вдоль берегов, выглядели безобидно: между ними не только мог спокойно пройти караван судов, но хватило бы места разминуться двум встречным. После ревущего грохота Большого Шайтана гул Малого представлялся шаловливым журчаньем…

К тому же дождь кончился и из-за туч выглянуло солнце.

И вовсе непонятно было, почему Роман, не доходя порога, повернул караван к берегу.

— Зачем? — удивился Алексей.

Степан Корнеич посмотрел на него с не меньшим удивлением:

— На расчалку!

Тогда только понял Алексей, что он снова попал впросак.

Первой повели заднюю облегченную баржу. Так потребовал Роман. Алексей, не прекословя, согласился. Роман зря осторожничать не станет.

Когда подошли вплотную к порогу, Алексей сообразил, как ошибался он, судя о пороге по первому впечатлению.

Баржа, которую один катер тянул, другой толкал, казалось, застыла на месте, хотя вода стремительно и с шумом проносилась мимо нее. И, только внимательно присмотревшись, можно было по смещению береговых валунов установить, что все же она движется.

Алексей теперь тревожился, успеют ли засветло провести обе баржи, и уже ругал себя, что согласился оставить баржу с дизелями напоследок.

— Еще метров сто одолеть, — сказал Степан Корнеич, — и все!.. Однако нелегко достанутся, самая быстрина…

Алексей не успел ничего ответить, — где-то под водой лязгнуло. Тут же заглох мотор на головном катере, его развернуло поперек течения и понесло вниз вместе с баржей… Катер Василия тут же вырвался вперед, чтобы взять баржу на буксир… и в это время…

Это уже потом все — и бывшие на барже Алексей, Степан Корнеич, и Варька, и Василий с Сеней, вспоминая — и перекоряясь, — установили, что головной катер, оставшийся без винта, срезанного ударом о подводный камень, развернуло и понесло вниз, ударило, видимо, о тот же камень, положило на бок и тут же потянуло на дно. Гриша успел выброситься из катера, а Роман остался в затопленной рубке…

Но это уже потом… а в момент аварии Алексей видел только красную рубаху Романа в опрокинувшейся рубке, а потом и ее не стало видно…

Где-то боком проскочила трусливая мысль: «Хорошо, что остался на барже…» И тут же, как бы в ответ на нее, скинул сапоги и бросился в воду…

В несколько взмахов догнал катер, открыл дверцу чуть выступавшей из воды рубки… Романа — не понять живого или мертвого — прижало к ней, и вода вытолкнула его наверх. Выволок его, стараясь держать голову над водой… и тут Митрич подогнал лодку…

Пока Варька, взяв в помощники Гришу, приводила в чувство Романа, Василий забуксировал баржу и отвел к берегу, где на якорях стояла двухсотка с дизелями.

Варька вынесла свою постель и разостлала на палубе. Роман лежал на спине, уставясь прямо перед собой непривычно серьезными глазами.

Все столпились вокруг него.

Василий, отведя Варьку в сторону, допытывался: как состояние Романа?.. Может, плюнуть на баржи и отвезти его в ближайшее село, где есть больница?

— Ты уж не скрывай, скажи прямо…

— Второй раз не утопите, жив будет.

Потом с этим же вопросом подошел Алексей.

— Думай о своих дизелях! — с удивившей его резкостью ответила Варька. — О нем моя забота.

Сказано было ясно, но Алексей так и не понял, что она хотела сказать.

О дизелях, конечно, надо думать… А что можно придумать?.. И все равно права Варька… Она всегда права!..

Отозвал Степана Корнеича. Отвел подальше, на корму, чтобы не беспокоить Романа. Потом окликнул Василия. Тот подошел хмурый. Видать, не было у него никакой охоты к этому разговору.

— Садись, поговорить надо.

— Хоть сядь, хоть ляг, что толку!

Молчал и Степан Корнеич.

Алексей чуть было не сорвался на крик. Вовремя понял, что не поможешь. Да и по какому праву? Что сюда дошли — их заслуга. Он — начальник каравана — до сих пор только штанами тряс. За этим его посылали! Понадеялись на него, такое дело поручили. «Чтобы она тобой гордилась!» — сказал Кравчук. И вот, оправдал доверие!..

Ни на кого в жизни такого зла не имел, как сейчас на самого себя. На свое неумение, на свою беспомощность. Если бы он знал столько, сколько они, если бы понимал, как понимают они эту проклятую реку!.. Не за свое дело взялся!.. Зубастой щуке в ум пришло за кошачье приняться ремесло… Какая там щука… Пескарь, да еще безмозглый!

И все-таки надо попытаться.

— Почему он прямо так, без промера?

По-видимому, Степан Корнеич правильно его понял. Если бы подумал, что Алексей ищет виноватого, скорее всего, и отвечать бы не стал.

— Промер тут ни к чему. Место известное. Гряда тут как корыто, самая глубина посередине. Посередине не прошли, ближе к берегу, что справа, что слева, еще мельче… Если бы не камень этот, прошли бы…

— Попытаться обойти?

— Говорю, корыто… Не успели, ушла вода. Да теперь хоть бы и не ушла, все едино. Одним катером по такой быстрине не поднять…

— Погоди, старик, про быстрину. Значит, камень помеха?

— Сам видел.

— А если камень убрать?

— Пуп надорвешь!

Василий зло сплюнул за борт. Его обычно добродушное лицо с круглыми, чуть навыкате глазами сейчас выражало нескрываемое презрение. Он не терпел такой пустопорожней болтовни.

— А если все-таки убрать камень, никак не сможем обойтись одним катером?

— Если бы да кабы! — вовсе вспылил Василий. — Чего ты нас за душу тянешь!

Долготерпение было не в характере Алексея. Но тут