Номер прошел хорошо. Пони выступали с каждым днем все лучше, и выглядели они на сцене необыкновенно мило. Они были очень сообразительными, да и я постаралась сделать мои знаки доступными их пониманию. Шаг вперед с поднятым кнутом означал остановку. Мой поворот с опущенным кнутом — круг на арене. Вращение кнута — пируэт. Закончив номер, они попятились к двери, приседая на передние ноги и раскланиваясь.

Я стояла впереди, улыбаясь и глядя на человека из Лондона.

Узнать его было нетрудно. Он сидел в переднем ряду, куря огромную сигару в опасной близости от мешка с сеном. Человек улыбнулся мне и, зажав сигару между зубами, хлопнул громко и отчетливо три раза. Я присела в неловком поклоне — я до сих пор не умела раскланиваться так грациозно, как Данди, — и мы покинули арену.

Ри тут же перехватил пони и отвел их на место, а я, накинув халат поверх амазонки, побежала к Джеку помочь ему вывести лошадей для следующего номера.

— Данди нужна тебе? — спросил Ри. — Я могу сбегать и позвать ее.

— Нет, — отказалась я. — Все в порядке.

— На Данди сегодня какая-то тень, — вдруг произнес он.

Вздрогнув, я быстро взглянула на него. Его цыганские глаза, подернутые дымкой, были устремлены куда-то вдаль, но он почувствовал мой вопрошающий взгляд, посмотрел на меня и улыбнулся.

— Не смотри так испуганно, Меридон! Так говаривала когда-то моя бабушка, когда гадала на картах. Я только хотел сказать, что Данди сегодня выглядит как-то странно.

— Ты предчувствуешь какое-то несчастье? — требовательно спросила я. — Может быть, ей сегодня не надо выступать на трапеции?

— По-моему, несчастье случится с тем, кто попытается остановить ее, — справедливо заметил Ри. — Не бойся, Меридон, у меня нет дара предвидения. Не знаю, почему я так сказал.

— Тогда не болтай лишнего, — резко заметила я. — И приготовь-ка лошадей, Джек уже заканчивает.

До нас донесся шум аплодисментов, и в дверях появился улыбающийся Джек с Блубелли и Морисом. Лицо Джека было покрыто потом, а глаза сияли.

— Я понравился ему! Он мне хлопал! — радостно сообщил он. — Отец очень рад.

— Очень хорошо, — сухо произнесла я, думая о трех хлопках, доставшихся мне.

— Он хлопнул мне целых три раза. — Джек говорил так, будто его забросали букетами цветов.

— Целых три? Подумать только! — саркастически заметила я и повернулась к Сноу, услышав голос Роберта, объявляющего следующее выступление: «Несравненная Читающая и Считающая в Уме Лошадь!»

Сноу пошел на арену, а я, стянув с себя рабочий халат, отправилась в фургон переодеваться. Данди разносила зрителям сласти, и некому было помочь мне управиться с пуговицами на спине. Я стала надевать красную юбку и жакет к ней. Он мне очень нравился, миссис Гривс отделала его по краю тонким золотым шнуром, который подошел к красным и золотым лентам в моих волосах. Пока я переодевалась, номер Роберта со Сноу был закончен, и я поспешила к амбару.

Блубелли уже поджидал меня, укрытый от холода теплыми одеялами. Я скинула свои неуклюжие башмаки, и Ри помог мне взобраться в седло. Уже выпрямляясь, я услышала голос Роберта: «Очаровательная, Брильянтовая Мамзель Меридон!»

Я кивнула Ри, и он распахнул перед нами двери. Утвердившись на крупе лошади, я выехала на сцену, и тут же раздалось долгое «о-о-ох!». Блубелли ровно поскакал по кругу, и я, не дрогнув, держала баланс, но из-за усталости чувствовала, что не могу выступать наилучшим образом. Даже ради человека из Лондона.

После того как мы три раза объехали вокруг арены, на ней появился Ри и, вытянув руку с золоченым жезлом, подал мне знак. Когда мы поравнялись с ним, я легко подпрыгнула и снова оказалась на спине лошади.

Щелкнув кнутом, Роберт заставил Блубелли ускорить галоп, и Ри протянул мне позолоченную скакалку. Этот номер я ненавидела всей душой, поскольку мои руки в нем были заняты и это мешало мне держать баланс. Стоя в середине арены, Роберт выкрикивал «браво!», но его суровый взгляд показал мне, что он недоволен моими низкими прыжками. Я вспомнила про почетного гостя и в третий раз подпрыгнула чуть повыше.

Очередной щелчок кнута заставил лошадь еще больше ускорить шаг, и хотя на моем лице по-прежнему играла сияющая актерская улыбка, взгляд, который я послала Роберту, говорил о моей растерянности яснее всяких слов. Роберт знал, как трудно мне удерживаться на лошади при таком быстром темпе, но он также знал, какое это производит впечатление на зрителей. Тут Ри исчез с арены, и Роберт объявил мой финальный трюк:

— А сейчас, уважаемые гости, леди и джентльмены, мамзель Меридон представит вам свой наиболее опасный и сногсшибательный трюк — Прыжок Через Обруч! — прежде представлявшийся исключительно перед коронованными особами Европы и всего мира!

Все дружно сказали «о-о-о!», а я, сделав несколько шажков по крупу Блубелли, помолилась, чтобы Роберт не послал его слишком быстрым галопом.

Ри вспрыгнул на один из мешков, окружавших арену, и поднял обруч высоко над головой. Закрыв глаза, я прыгнула прямо в его бумажную середину и после секундной темноты опять утвердилась обеими ногами на спине лошади, а зал взорвался аплодисментами.

Люди повскакивали с мест и стали бросать мне цветы и даже монеты, а я, выполнив сальто в прыжке с лошади, очутилась в самой середине арены, рядом с Робертом. Мы оба раскланялись. Затем он отпустил мою руку, и я опять вспрыгнула на лошадь для прощального поклона. Едва восторженные крики публики стали стихать, как раздался пьяный возглас: «Ура! Зам-м-мечательно!» — и из толпы вывалился Джек.

Я наблюдала за человеком из Лондона и увидела, как он с недоумением глянул на Роберта. «Отстань, садись обратно!» — закричали остальные. Несколько рук пытались схватить Джека, но он увернулся и бросился на арену прямо к нам. Я видела, как почетный гость тревожно смотрит на меня, и про себя подумала, что не так уж он умен, если мы провели его на трюке, предназначенном для детей. Те, конечно, сидели разинув рты и затаив дыхание, да и их родители взволнованно ожидали, что случится с человеком, который осмелился прервать самое прекрасное представление, которое они, живя в деревне, когда-либо видели.

Джек сделал четыре неверных шага по арене и, неожиданно вспрыгнув на лошадь, уселся лицом к ее хвосту. Затем он испуганно уставился на мои ноги, а потом, задрав голову, стал смотреть на мое лицо. Тут публика принялась хихикать, поняв, в чем дело. И одно за другим осветились радостью лица малышей, когда он начал свои кульбиты на лошади, то оказываясь под ее брюхом, то лежа поперек спины, то хватаясь за шею. Все, что от меня требовалось, это, сохраняя на лице спокойную улыбку, стоять на лошади. Джек делал остальное, и теперь взрывы хохота сопровождали каждую его проделку. Когда мы заканчивали номер, я глянула в сторону нашего почетного гостя. От его светской сдержанности не осталось и следа. Выронив сигару, он буквально катался от смеха и утирал выступившие слезы. Мы с Робертом обменялись триумфальным взглядом, и Блубелли оставил арену под гром нестихающих оваций и звяканье медяков, бросаемых ему под ноги. Зрители вызывали нас с Джеком, пока не охрипли.