— Он не мой внук! — сквозь зубы прошипел Легран. — Этот выродок де Грамонов убил мою милую Анну…

— Паскаль, но ведь он был всего лишь новорожденным ребенком… — попытался урезонить друга Томас Гилберт. — Такое иногда случается. Женщины отдают свои жизни ради того, чтобы их дети продолжали дышать…

Паскаль вскочил с кресла. Сжав кулаки до белых костяшек, он навис над главой дома Гилбертов и прорычал:

— Он уже давно не дитя! Этот заговорщик Фердинанд де Грамон успел воспитать из своего ублюдка настоящего распущенного урода. Об одном жалею… Что его не обезглавили вместе с его папашей предателем и его братцами.

— Я тебя понимаю, — спокойно произнес Гилберт. — И разделяю твое горе. Я помню Анну. И скорблю вместе с тобой. Мы ведь когда-то даже хотели породниться. Мой Томас-младший был влюблен в Анну… Но, увы, Тень не щадит никого…

Паскаль вздрогнул. Пелена ярости постепенно схлынула. Он громко выдохнул, успокаиваясь, и сделал шаг назад. Конечно, он помнил сына и наследника Гилберта. Анна тоже любила его. Но парень решил сам отправиться в теневой патруль, где и сгинул… Если бы не эта нелепая смерть, Анна была бы жива, и сейчас они с Томасом нянчили бы общих внуков. Вспомнив о выродке, убившем своим рождением его любимую дочь, Паскаль закрыл глаза.

— Ты не обязан был говорить со мной об этом человеке, — произнес он холодным тоном, чеканя каждое слово. — Бастард де Грамона не имеет и никогда не имел никакого отношения к семье Легранов. Для меня он навсегда останется убийцей моей Анны. И пусть в его жилах течет и ее кровь — он не имеет права называться Леграном. И если тебя интересует мой совет… Женив его на Бетти, ты испортишь жизнь своей девочке. Ничего путного из этого ублюдка не получится.

— Я знаю, — кивнул Томас Гилберт. — Меня интересует только его родословная. Пусть подарят мне с Бетти несколько внуков, из которых я воспитаю настоящих аристократов. И тогда я избавлюсь от этого Макса Ренара.

После этих слов на лице Паскаля Леграна не дрогнул ни один мускул.

— Кстати, Бетти по моему повелению уже отбыла в Абвиль, чтобы присмотреться к потенциальному жениху, — сообщил Гилберт. — Она там успела подружиться с одной занимательной особой, ухажер которой чуть было не убил Макса на дуэли.

Паскаль нахмурился и удивленно взглянул на Томаса. Тот в свою очередь, все это время следивший за мимикой друга, озадаченно хмыкнул. Леграну показалось, что его собеседник выглядел обескураженным его реакцией.

— Значит, ты не знал, что твой вну… кхм, что парень чуть было не погиб? — переспросил Гилберт.

— Откуда? — фыркнул Паскаль. — Мне до него нет вообще никакого дела. Пусть хоть в канаве издохнет.

— Но Бертрана ты все-таки с ним отпустил, — хмыкнул Томас.

— Это была последняя воля Анны, не моя… — скривился Легран. Бедняга Бертран, с которым он, считай, вырос, и который был для него, скорее, другом, чем слугой, терпел невероятные унижения от этого выродка. Он знал об этом наверняка. Ему об этом не единожды докладывали, когда этот Макс еще жил в старой столице. За что Паскаль еще больше ненавидел этого ублюдка. Увы, как бы Паскалю ни было жаль старого друга, но воля умирающей дочери — закон.

— Значит, решено? — переспросил Томас Гилберт, вставая с кресла. — Ты не возражаешь?

— Повторюсь, — приподняв голову, ответил Паскаль Легран. — Максимилиан Ренар — чужой для меня и для моей семьи человек.

Тело Поля Лепети била крупная дрожь. На его мертвенно-бледном лице застыла маска смятения и паники. Весь этот аристократический лоск и уверенность слетели с него в одно мгновение. Мокрые волосы, облепившие его лоб, дрожащая челюсть и клацающие зубы, разбитый нос и опухшие губы — хозяин букмекерской конторы сломался довольно быстро. А ведь я еще даже толком и не начал.

— Итак, я весь внимание, — разведя руки в стороны, произнес я и сделал вид, что приготовился внимательно слушать.

Поль от звука моего голоса вздрогнул еще сильнее и непонимающе, с мольбой во взгляде уставился на меня.

Я перевел озадаченный взгляд на Жука, который снова вжался в свой угол.

— Господин Лепети, — обратился я к Полю. — Почему вы молчите? Вот же он я. Перед вами. Насколько я понимаю, вы ведь именно этого добивались, когда приказали ограбить и избить моего верного слугу? Вы хотели таким странным способом передать мне какое-то сообщение? Что ж, послание достигло адресата — и вот я здесь. Внимательно вас слушаю.

Лицо Поля побледнело еще больше. Кажется, он собрался снова отключиться. Перегнувшись через стол, я похлопал его по щекам и произнес:

— Господин Лепети, у меня очень мало времени. Возьмите себя…к-хм… в руки.

При этом ножи из его ладоней выдергивать я пока не собирался.

— Вы должны крупную сумму моему хозяину, — стуча зубами, решился выдавить из себя Поль.

— Ну и что? — удивился я. — Это ведь мои с ним дела. Вы-то тут причем? Кроме того, формально деньги на мою победу поставил Бертран. Он человек свободный и имеет на это полное право. А вы взяли и ограбили его посреди бела дня. Или вам плевать на вашу репутацию? Вы же не слугу простого лавочника ограбили, а камердинера дворянина. Очень скоро об этой истории узнает весь Абвиль. Любопытно будет посмотреть на лицо вашего хозяина, когда он поймет, что репутации его бизнеса пришел конец. Вы ведь не думали, что после вашей выходки я буду молчать? Кто теперь захочет иметь с вами дело?

Мои слова, как и ожидалось, на Поля особого впечатления не произвели. Это свидетельствовало только об одном — Треболь полностью одобрил бы действия своих подчиненных. А это, в свою очередь, говорило о том, что кредитор Макса, а теперь уже и мой привык вести дела именно таким способом. И на какую-то там репутацию ему, по сути, плевать.

Что ж, как по мне, то так даже проще.

— Я совершил ошибку, — с мольбой в голосе залепетал Лепети. — И приношу искренние извинения вам и вашему камердинеру. Такого больше не повторится.

— Конечно, не повторится, — хмыкнул я.

Не знаю, что там себе надумал Поль, но после моих слов он вздрогнул и попытался отшатнуться, чем сделал себе только хуже. Потревожив прибитые к столу ладони, он громко вскрикнул и снова потерял сознание. Мне пришлось придержать его голову, чтобы он окончательно не расшибся.

— Слушай, Жук, — обратился я к коротышке, который за все это время даже боялся вздохнуть лишний раз. — Придется тебе еще разок поработать реаниматологом.

— Чего? — недоуменно уставившись на меня, спросил он.

— Говорю, в чувство приведи его. Какой-то он совсем нежный у вас.

Жук метнулся к дальнему столику и притащил еще один кувшин. Последний. Опрокинув его содержимое на хозяина кабинета, он начал хлопать того по щекам. Судя по новому запаху — в этот раз на голову Поля вылили вино подороже.