работа, беды, разочарования, радости, родственники, друзья, знакомые, — выпадала из поля нашего зрения. Я даже не знаю, живы твои родители или умерли. Мы с тобой — полная противоположность моему браку с Гаем. С ним нас объединяют тонны научного знания, но у нас нет близости, а наши с тобой глубокие отношения существуют в безвоздушном пространстве.

Я поглаживала твой большой палец своим; это успокаивало. У тебя, как всегда, были ухоженные, аккуратно подпиленные ногти — еще одно маленькое проявление тщеславия. Как просты и понятны наши желания, думала я, и насколько превратно могут судить о них другие! Наконец я тихонько шепнула:

— Яблоневый дворик.

Придвинувшись чуть ближе, ты крепче сжал мою руку.

— Там не было камер видеонаблюдения, я проверил. Если ты не проговоришься полиции, они не расскажут об этом его защите. Не говори им о Яблоневом дворике. Не говори о нас. Никто не узнает. Нет никаких записей. Нет никаких следов. От телефонов я могу избавиться. Никто не докажет, что мы больше чем просто знакомые.

— Мне придется лгать в суде, — сказала я. — Они будут подробно изучать мой день. Мне придется рассказать, где и когда я была. Но если я скажу правду о том, чем мы занимались, никто никогда не поверит, что я говорю правду об изнасиловании. А даже если поверят, будут считать, что я шлюха и получила по заслугам.

Напротив нашего столика висело большое зеркало в деревянной раме — вероятно, его повесили, чтобы помещение казалось больше. В зеркале отражался кусок прилавка с рядами тортов и пирожных. На переднем плане сидели мы — средних лет мужчина и женщина, которые не смотрели друг на друга, но держались за руки. Зеркало идеально обрамляло нас: позади — аппетитные сладости, сверху — приглушенное освещение, прекрасно сочетающееся с нежной музыкой и негромкими голосами других посетителей. Несмотря на то что мы сидели, прижавшись друг к другу, наши позы выражали уныние. Мы выглядели парой, которая только что приняла решение развестись. Если бы попасть в Зазеркалье, подумала я, и посмотреть на перевернутый мир, он вряд ли показался бы мне более странным, чем тот реальный, в котором мы находились.

12

Всю оставшуюся часть недели я пребывала в угнетенном состоянии, хотя по идее должна была почувствовать некоторое облегчение. Все кончено, никто не собирается никуда обращаться, так что надо найти в себе силы и жить дальше. Собственно говоря, Кевин не сообщил мне почти ничего нового. И тем не менее я часто просыпалась по ночам и по несколько часов лежала без сна, уставившись в потолок. По утрам просыпалась с чугунной головой, с трудом заставляла себя оторваться от подушки и, прежде чем встать, подолгу сидела на краю кровати. Приходилось соблюдать осторожность, чтобы Гай ничего не заметил.

Он пропадал на работе. Ты тоже. Время от времени ты звонил, стараясь меня поддержать, но по твоему голосу мне иногда казалось, что ты просто выполняешь взятое на себя обязательство. Я тоже изменилась, стала другой. Если чувствовала, что у меня нет сил притворяться, не снимала трубку. А когда снимала, старалась первой закончить разговор и, отключившись, плакала. На работе отменила все встречи, какие могла. Взяла на несколько дней отпуск, пообещав оставаться на связи по телефону и электронной почте. Но даже телефонные звонки требовали огромных усилий. Мне ни с кем не хотелось говорить.

* * *

В выходной нас с Гаем пригласили в гости. Мы в общем-то не очень компанейские люди: он ненавидит светскую болтовню и сидит обычно со скучающим видом, пока не услышит что-то интересное, — тогда он встряхивается, как лабрадор, которого позвали на прогулку. Ужин в гостях — последнее, чего бы мне хотелось, но я старалась жить в обычном режиме.

Мы собирались, когда Гай вдруг спросил:

— Ты не идешь в душ?

Я в это время натягивала узкое синее платье, которое энергично на мне потрескивало.

— Ты на что-то намекаешь? — пробормотала я, закончив борьбу с платьем и направляясь к туалетному столику. Я выбрала дорогие духи, подарок Гая. Пшик-пшик, нажала я на золотую головку и очертила вокруг запястий туманные облачка.

— Нет, просто в последнее время ты то и дело принимаешь душ.

* * *

Мы приехали в Харроу-он-зе-Хилл. У Гарри и Марсии огромный дом: один из них из очень богатой семьи. На ужин были приглашены гости, которых мы не знали, и я очень надеялась, что среди них не окажется представителей юридической профессии. После встречи с Кевином я иногда смотрела в метро на хорошо одетых мужчин, видом соответствующих моему представлению о юристах, и гадала: если кому-то из них пришлось бы защищать Джорджа Крэддока, испытал бы он удовлетворение, добившись для негодяя оправдательного приговора?

* * *

Это был настоящий званый ужин: двенадцать человек за овальным столом в желтой кухне-столовой, расположенной на веранде под стеклянной крышей. Мы мирно добрались до пудинга. Позже Гай сказал, что до этого я весь вечер просидела молча. Вот тут-то все и началось. В те дни самой большой новостью был сексуальный скандал: крупного политика обвинили в нападении на горничную отеля в Нью-Йорке.

— Кого мне жалко, так это его жену, — сказал наш друг Гарри, хозяин дома.

Его дети-подростки то и дело появлялись на кухне, чтобы достать из невероятных размеров холодильника очередную бутылку газировки. Они принимали своих друзей наверху. Где-то спала младшая дочь — поздний ребенок. Рядом с Гарри сидел мужчина с седой козлиной бородкой, похожей на направленную вверх стрелку.

— Знаете, видел я эту горничную по телевизору… — презрительно хмыкнул он, как будто этим все было сказано. Заметив, что все смотрят на него, он добавил: — Она лгала перед Большим жюри.

Я тебя не знаю, подумала я, глядя на него.

Жена человека с козлиной бородкой — ее я тоже не знала — вдруг ощетинилась. Она сидела прямо напротив мужа.

— Она лгала о своем иммиграционном статусе. Тебе не кажется, что так поступил бы каждый, если бы отчаянно нуждался в работе?

«Козлиная бородка» был уже сильно навеселе. Дотянувшись до середины стола, он взял бутылку вина и наполнил свой бокал.

— Моя жена знает, что говорит, — произнес он, обращаясь к бокалу. — Она — иммиграционный адвокат. Если мы поедем домой на такси, к концу поездки у нее будет новый клиент.

— В то время как мой муж… — начала жена, с улыбкой оглядывая нас.

Но тут вмешалась хозяйка дома, Марсия. Она боялась, что вечер будет испорчен, и я ее понимала. Нет ничего хуже