— Какие?

— Сложные. Мне нужно, чтобы ты сегодня ко мне не приезжала,— еще не договорив, он понял, что сказал очень неудачную фразу. Получалось, чтоему «нужно». А это было не совсем правильно.

— Не понимаю, — произнесла Марианна совсем другим голосом, —ты не хочешь, чтобы я к тебе приезжала сегодня ночью?

— Можно сказать так. У меня большие проблемы и боюсь, что ясегодня не останусь в своем номере, в «Радиссоне».

— Тебе не кажется, что это некрасиво? — наконец спросилаона. — Честнее было бы сказать, что тебе просто не хочется со мной встречаться.Или ты решил провести время по-другому?

— У тебя сознание маленькой извращенки, — разозлился Дронго.— Я еще не нашел, с кем проводить время по-другому. Неужели ты не можешь мнепросто поверить? Если я говорю, что сегодня нам не нужно встречаться, значит,это серьезно. Я не шучу подобным образом.

— Что случилось?

— Этого я тебе не скажу. Просто поверь мне на слово. Толькона сегодняшнюю ночь. Только на одну ночь. Я буду в другом месте. И не сженщиной. Это совсем другие обстоятельства.

Марианна молчала секунд двадцать. Или тридцать. Потом неочень уверенно спросила:

— А завтра ты тоже будешь занят?

— Думаю, что нет, — безжалостно ответил он, — но ничегообещать заранее не могу.

— Ты считаешь меня не очень серьезной? — поинтересоваласьона. — Ты думаешь, что я к тебе пристаю?

— Твои аналитические способности меня просто поражают, —признался Дронго. — Неужели ты ничего не понимаешь? Сегодня ночью могутпроизойти самые непредвиденные обстоятельства, которые невозможно предугадать.И я не хочу подвергать тебя опасности потому, что ты очень хороший человек.

— Спасибо. — Он услышал, что она плачет, и нахмурился.Только этого не хватало!

— Ты меня поняла? — переспросил Дронго. — Я сам оченьогорчен этим обстоятельством. Но так нужно. Не забывай, что я эксперт повопросам преступности, а не по вопросам рыболовства или садоводства. Ты меняпоняла?

— Да, — у нее был голос девочки, у которой отняли любимуюигрушку.

«Сам виноват, — зло подумал Дронго. — Увлекся молодойдевочкой. Вот так глупо все и получилось. Хотя почему молодой? Ей уже двадцатьпять, и она совсем не наивная девочка».

— Извини. Я позвоню тебе завтра, — добавил он.

— Ты правда позвонишь? — уточнила Марианна.

— Даю слово, — сказал Дронго. И, почему-то не удержавшись,добавил: — Если меня не убьют.

— Хорошо. Я все поняла. Буду ждать.

Он убрал аппарат. Стыдно и глупо. Про Джил лучше вообще невспоминать. Может, действительно все мужчины сволочи? Мы так легко позволяемсебе изменять нашим любимым женщинам. Или это нельзя назвать изменой? Когда-тоему сказали, что во время полового акта в мужской сперме бывает до пятидесятимиллионов сперматозоидов. Пятьдесят миллионов сперматозоидов, которые давят намужское сознание, на его биологию, на его психику. И если человек по-прежнемуодин из биологических видов животных на Земле, то нет ничего необычного в том,что биологической задачей любого мужчины является оплодотворение большего числаженщин, а биологической задачей женщины, способной произвести на свет не болеедвадцати или тридцати детей, — выбор достойного. В этом наше принципиальноеразличие. Мужчина ищет новую, а женщина — лучшего.

«Как же легко оправдывать собственную непорядочность! —огорченно подумал Дронго. — Получается, что мы все немного сволочи. Так нам инужно. А когда наши любимые женщины вдруг начинают играть в те же игры, мысходим с ума, стреляемся, убиваем своих соперников, чувствуя собственнуюнеполноценность. И никакого стыда за содеянное».

Оставив телефон на кровати, он подошел к окну. Хорошо, чтоздесь нет зданий напротив, иначе ему пришлось бы задергивать занавески, чтобыне получить выстрел снайпера в собственном номере. Все здания стояли на другомберегу, очень далеко от его отеля. И тем не менее Дронго задернул занавески.Затем подумал, что нужно спуститься вниз и поужинать в итальянском ресторане,который находится на первом этаже. Кажется, он называется «Таверна». Но естьему не хотелось. На часах было около шести вечера.

Дронго сел на постель и решил, что до завтрашнего дня ондолжен остаться в своем номере. Все акценты расставлены, все разговорыпроведены, все факты, которые он мог узнать и уточнить, уже собраны. Если онправильно рассуждает, то завтра днем уже сумеет раскрыть загадочную смертьАрманда Краулиня, произошедшую одиннадцать лет назад. Если все правильно, тоосталось переждать только одну ночь.

Дронго повернулся, снова взял телефонный аппарат, нозаколебался. Звонить заранее — очень плохая примета. А если он ошибается, изавтра ему дадут совсем не те ответы, на которые он рассчитывает? Он хотелпозвонить Лилии Краулинь, но теперь решил, что все-таки стоит подождать ещеодин день. Не нужно ее заранее обнадеживать. Не стоит ей говорить, что онобнаружил новые факты и теперь выстраивает свою новую версию, сообразуясь сними. Брейкш был хорошим следователем, но он прошел мимо некоторых основныхфактов, не обратив на них внимания. Он слишком много внимания уделил внешнимобстоятельствам, не понимая, что существующие факты нужно рассматривать вкомплексе с другими. И тогда можно было обнаружить новые грани, не совпадающиес основной версией самоубийства Арманда Краулиня.

Брейкша можно понять. Его смутила записка, наличие дежурногоконсьержа, двух офицеров полиции у дома, закрытая дверь. Все говорило осамоубийстве. Но некоторые моменты все же опровергали эту версию, а Брейкш непридал им значения, не смог их уловить. Он не подумал о том, куда моглаподеваться вторая запонка с рукава погибшего, если ее не нашли в квартире. Онне обратил внимания на праздник по случаю рождения внука банкира Леонидова,поскольку он, казалось, никак не был связан с трагедией Арманда Краулиня. Он нестал уточнять, каким образом ключи от квартиры Краулиня попали в сервант.Брейкш поплыл по течению, и Дронго знает почему. В начале девяностых не оченьжаловали «бывших», и сам Айварс Брейкш, уже тогда мечтавший о своейполитической карьере, не посчитал нужным по-настоящему заниматьсярасследованием самоубийства Арманда Краулиня. Тогда казалось естественным, чтобывший секретарь ЦК комсомола уходит из жизни таким образом. Это самоубийствоукладывалось в общую концепцию вины бывших руководителей партии и комсомола завсе, что произошло в Латвии за последние пятьдесят лет. И никого тогда неудивляли такие самоубийства, которые были и в Москве, и в Риге, и в Баку, и вБелграде, и в Софии, и в Бухаресте… А особенно много в Германии, где водночасье сотни тысяч людей превратились в предателей и уголовных преступников.Дронго знал, сколько писем отправляли Горбачеву бывшие восточные немцы, какпросили защитить их от судебного произвола новых властей. Но за них никто незаступился. Все бывшие союзники Советского Союза, а значит, и России, былисданы западным немцам. Генералы пограничных служб были арестованы и осужденытолько за то, что безукоризненно выполняли свой служебный долг, обеспечиваяохрану государственных границ суверенного государства ГДР — члена ООН. Дронгознал, что много людей, не выдержав такой несправедливости, свели тогда счеты сжизнью, умерли от сердечных приступов, попали в больницы. Он знал этустатистику.