– Что он такое? – дразнит Хатрун.

– Жизнь? – эти игры мне не нравятся. Наяву я бы не был так терпелив.

– Но ведь это камень, – цедит Хатрун.

Голубь внезапно падает с тяжелым свистом и ударяется о землю. Неподвижный, серый, расколовшийся на несколько кусков.

– Становится тем, чем ты пожелаешь, – говорю я.

– А ты? Чего хочешь ты?

Я задумываюсь. Хочу убить ван Дикена. По разным причинам. Хочу свой меч… Прежде всего, я хочу вернуть мои вещи и Ядрана. Но хочу ли я этого на самом деле? Хочу найти своих потеряшек и закончить миссию. Хочу вернуться на Землю и отыскать Дейрдре. Есть ли какая-то одна вещь, которой я хочу? Та, что только и имеет значение? Сделать свое и сохранить человечность?

Туман вокруг меня срезает колючий мороз, невидимая сила рвет скалы, выворачивает валуны, и летят вверх, падают на землю, раскинув крылья, мертвые вороны. Убитые воины начинают восставать, хватаются за головы и кричат ужасными мертвыми голосами. Среди кипящего ледяного тумана снуют фигуры с изменяющимися формами. Дейрдре, ван Дикен, потом конь с головой ворона. И все кричат.

– Хватит! – верещит Хатрун. – Только одно! Ты не можешь хотеть всего!

Торнадо стихает. Лишь туман сплетается вокруг, как раньше.

– Взгляни! – зовет Хатрун, протягивая ко мне руку. – Что такое яблоко?

– Фрукт, – отвечаю я тупо.

– Глупец! Что оно такое?

Смотрит в свои ладони, будто видит их впервые в жизни. Смотрит и говорит, но теперь я не понимаю ни слова. Череда монотонных фраз. Они звучат не как заклятия, скорее, как если бы она тщательно рассказывала о яблоке, но странным языком. Это продолжается некоторое время, и наконец в ее тирадах начинают появляться знакомые слова:

– …сахара… кожа… – и снова пустое бормотание, – что-то… что-то… воды… что-то…

Ее ладонь покрывается инеем, иглы льда окружают стопы. Трава рассыпается в прах. Чуть подрагивает земля.

А потом в короткой, словно взрыв, вспышке появляется яблоко.

То есть: яблоко… Его здешнее соответствие. Овальный плод с темно-зеленой блестящей шкуркой, покрытой оранжевыми точечками.

Но он лежит на ладони Хатрун, пахнет и лоснится. Как во сне.

– Теперь ты! – приказывает Хатрун. – Что такое яблоко? Неужели ты не знаешь?

Мне эта мистическая чушь надоела. Я должен найти суть бытия яблоком? Сущность яблочности? Дао шарлотки? Сам стать яблоком? Яблоней, господи помилуй?

Удар падает на меня из ниоткуда, он словно выстрел из парализатора, сметает меня на землю, меж трупов, скал, костей и сломанных мечей.

– Дурак! Ты хотел превратить себя или призвать яблоко?! Встань. Встань и протяни руку.

Я встаю и протягиваю руку. Что такое яблоко? Я вспоминаю яблоки: желтые, красные и зеленые, чувствую в ноздрях запах яблок, прикосновение восковатой кожицы, белую твердую мякоть, скрипящую на зубах, сок.

У меня сводит челюсти, что-то кислое заполняет рот, я давлюсь, и на меня рушится новый удар. Я корчусь, поднимаюсь на ноги и послушно протягиваю руку. Что-то подсказывает мне, что это не просто сон.

– Что такое яблоко? – терпеливо повторяет Хатрун.

Ладно. Что такое яблоко? Естественно, фрукт. Плод дерева семейства розоцветных. Отдельное яблоко принадлежит к одной из нескольких сотен съедобных разновидностей. Но что оно такое? На самом деле, оно – губчатое творение из целлюлозы и пектиновой оболочки, наполненной водой с растворенными в ней минеральными солями, изрядным количеством фруктозы, глюкозы и кислоты. Я вижу прокручивающиеся перед глазами цепочки частиц сахаров, полимерные частицы кислот, отдельные комбинации органических связей. Но ведь яблоко – это еще и искра жизни. Живые клетки, которые разрастаются по мере роста плода, увеличиваются, обрастают слоями, защищают семена, сокрытые в гнездах внутри. Миниатюрные бомбы, полные генетического потенциала, которые попадают в землю и взрываются деревом. Их окружает толстый слой мякоти – как приманка. Исходящая ароматизирующими связями, кричащими «съешь меня». Все для того, чтобы зерна прошли сквозь пищеварительную систему того, кто поймается в ловушку, и попали в землю с порцией свежего навоза. Я отступаю, переплетения больших, разветвленных частиц убегают вниз, создают мясистые, сочные клетки, покрываются кожицей.

Яблоко.

Я вижу вспышку, слышу треск, словно рядом бьет миниатюрная молния. Чувствую толчок в ладонь, и в ней оказывается яблоко.

Земное яблоко.

Красное, созревшее и твердое, пахнущее солнцем.

– Яблоко, – говорит Хатрун. – Смотри!

Я подношу его к губам, но прежде чем успеваю воткнуть зубы в кожицу и с треском оторвать сочный кусок мякоти – просыпаюсь.

И снова ночь. Девушки плачут.

– Она нашла тебя… – плачет Сильга. – Наше время подходит к концу…

Она прижимается и обнимает меня изо всех сил, словно я был кем-то близким, или она хотела попрощаться со мной. Отчаянно всхлипывает и вжимается в меня всем телом. Я глажу ее по спине, целую мокрые щеки и чувствую, что она вся дрожит.

Смотрю, как они шьют у огня при свете лампы. Это мужская одежда. Полотняные штаны, рубаха, шерстяной кафтан, жилет. Шьют они быстро, уверенными движениями, с умением, пробуждающим зависть. Мелькает костяное шило, сплетая косматую шерсть в длинные, до колена, носки. Собственно, чулки, если честно. По крайней мере теплые.

Синнья стоит на коленях на меховой шкуре у очага, кусочки кожи разложены вокруг нее, тут же шило с деревянной рукоятью и небольшой молоточек. Синнья делает сапоги. Большие, из мягкой выделанной кожи. Высокие. Как минимум, 45 размера.

Шьют они очень внимательно, обе склонены над работой и лишь украдкой то и дело утирают глаза.

Во всем остальном тут тихо и спокойно. Ветер воет в трубах, в очаге потрескивают поленья, успокаивающе и монотонно стучит дождь.

Но это какое-то неестественное спокойствие. Искусственное. Что-то висит в воздухе. Я сижу и смотрю в огонь или на ловкие пальцы Синньи и Сильги. Они спешат. Словно вечная дождливая ночь за окном подходит к концу.

Хатрун ждет меня на той же вершине, что и в прошлый раз. Ветер развевает ее волосы как пламя факела. Она сидит на своем троне и не говорит ни слова.

Только указывает пальцем на лежащий перед ней меч.

Я поднимаю его и не знаю, что дальше. Просто держу оружие и жду.

Хатрун принимается тихонько ныть на языке, которого я не понимаю. Впрочем, возможно, она просто использует сложные слова, которые я не в силах вспомнить, а то и никогда не знал.

Рукоять в моей ладони становится гладкой и холодной, принимается пульсировать, потом – корчиться. Я гляжу вниз и вижу, что держу за хвост змею. Живую черную змею, которая напрягается и свивается, будто зигзаг молнии. Треугольный абрис головы обещает ядовитые железы рядом с челюстью. По крайней мере – на Земле. Я видел, как здешние змеи скусывали кусочки мяса, в то время как наши обычно проглатывают жертву целиком.