На голографическом экране проносились кадры с пораженными тяжелыми инфекционными болезнями пациентами, в крови или язвах. Их лица выражали бесконечный ужас от происходящего.

– Это старая кинохроника. Но она показывает, что должно произойти после нашей атаки.

Дилан внимательно, с удовольствием и блеском в глазах, досмотрел видеоролик до конца.

– Таким образом, у нас будет в запасе некоторое время, поэтому из двух главных факторов – скорость летального исхода и подверженность заражению – второе я считаю даже более важным.

Дэнни щелкнул переключателем, и на экране вместо кошмарных картинок появилась таблица с цифрами, в которой перечислялись основные возбудители, их преимущества и недостатки. В крайнем правом столбце значился сводный итоговый рейтинг каждого.

– Нас интересуют только вирусы и бактерии, передающиеся по воздуху.

Дилан не преминул вставить:

– Лично мне намного больше нравится идея генетического оружия. Так, чтобы пострадали прежде всего те неполноценные, кого не устраивает белое превосходство.

– Мне тоже. Но, к сожалению, настоящее надежное генетическое оружие создать невозможно. В эпоху глобализации гены людей во всем мире так тесно переплелись, что уже четверть или даже треть населения мира относятся к смешанным расам. Что ты хочешь, если даже в британской королевской семье теперь порой рождаются мулаты.

В помещении склада находились восемь человек. Все – из разных стран. Каждому казалось, что он лично сопричастен важнейшему событию в истории. Этот насквозь прогнивший, несправедливый мир нуждался в хорошем пинке, как в глотке чистого воздуха. Роботы, безумные технологии, не оставляющие человеку уже ничего естественного, человеческого. В этом безумном технологическом мире простому человеку нечем дышать и совершенно незачем жить. Особенно молодым белым обладателям низкого грейда – C. Имея такой грейд, было почти невозможно выбиться наверх, получить большую часть благ, доступных людям с грейдом B, и совершенно бесплатных для A-элиты. С тех пор как роботы заняли большую часть рабочих мест в развитых странах лет тридцать назад, C-грейдеры могли спокойно и благополучно жить на свое, вполне щедрое материальное пособие. Собственно, и их права тоже вроде бы не сильно ущемлялись. Они не могли заводить больше, чем одного ребенка, причем даже это разрешалось лишь после сдачи тестов на отсутствие опасных генетических мутаций. Собственно, такие мутации не были проблемой для A или B+ грейдеров. Эмбрионы их будущих детей в таком случае через несколько недель после зачатия подвергались генетической терапии. Однако такая операция стоила весьма дорого. Для C-грейдеров такие операции не предусматривались, проще было просто запретить им заводить не вполне качественное потомство. Существовали также существенные барьеры доступа «простых» людей в ведущие университеты, а также к важным должностям в государствах и бизнесе. В результате в свободном, процветающем и внешне абсолютно демократическом обществе восемьдесят процентов C-грейдеров почти всех возрастов, от подростков до пожилых людей, днями, неделями, а то и годами напролет просто сидели дома, в комнате с запасами перенасыщенной сахаром и углеводами еды, которую им доставляли автоматизированные дроны из супермаркетов, с утра до вечера играя в компьютерные игры в шлемах виртуальной реальности или просматривая тупые телепередачи. Собственно, потомство почти никому из них и не было особенно нужно. Уровень серотонина (гормона счастья) в их крови был не ниже, чем у представителей более деятельных слоев общества. С точки зрения государственных социальных служб это служило надежным доказательством того, что общество адекватно заботится о представителях и этого слоя общества. На то, что C-грейдеры страдают серьезными проблемами отсутствия идентификации личности, не раз указывали самые разные ученые – от философов до психиатров. Потеря смысла жизни, фрустрация, ощущение бесцельности существования. Но как решить эту проблему в обществе всеобщего материального процветания, в котором благодаря локальному искусственному интеллекту больше не требовалось много «человеческих» профессий, никто не понимал. Но в этом ощущалась острая несправедливость.

Дэниэл тем временем продолжал:

– Таким образом, нам необходим вирус или бактерия, которую не смогли бы распознать службы биологического контроля в аэропортах, но максимально быстро распространяющаяся по воздуху, от человека к человеку. В Нью-Йорке, где на центральных улицах, в аэропортах и кафе рядом друг с другом постоянно находятся тысячи людей, скорость заражения будет выше. В Детройте мало кто работает, большинство людей сидит по домам, поэтому там распространить вирусы окажется сложнее. Но и на этот счет у нас есть идеи.

– Так что же это будет за вещество?

– Потерпи, всему свое время. В сущности, если бы не службы биоконтроля, можно было бы ничего не изобретать. Все есть в старых бактериологических военных лабораториях. Сибирская язва, чума, Эбола и еще несколько более современных разработок имеют хорошую поражающую способность. Но все эти штаммы находятся в перечне опасных реагентов в аппаратах биоконтроля, установленных в слишком большом количестве во всех местах скопления людей в крупных мегаполисах. Сигнал тревоги, парализующий луч, и наши курьеры попались. Кроме того, все эти «старые» бактерии и вирусы слишком медленно размножаются и убивают. Погибнут сотни людей или даже несколько тысяч, но не больше. Эпидемию локализуют за несколько часов. Большинству зараженных будут предоставлены новейшие антибиотики и вирусофаги. Новость о бактериологической атаке Манхэттена и Бруклина разнесется мгновенно. Всех эвакуируют. Таким образом, наша основная цель – убить не меньше миллиона человек в ходе только первой атаки не будет выполнена.

– Но у нас все-таки есть способ?

– Да. Но об этом лучше расскажет сам человек, который сделал нужный нам вирус.

Внимание всех переключилось на голографический экран. Эту запись передали из Мюнхена на микрофлеш-карте, находившейся внутри одной из детских игрушек, доставленных в Эль-Куфу через сайт instantsale.com. Разумеется, пересылать такую информацию даже через «темную» Всемирную сеть обычным способом было нельзя.

На экране появилась домашняя видеозапись человека по имени Курт. Фамилия и лицо его были скрыты. На записи видно, что он живет в комфортном загородном доме, дизайнерский интерьер которого, выдержанный в светлых и зеленоватых тонах, автор письма не стал скрывать. Метка геолокации показывала, что запись ведется в пригороде Мюнхена. Судя по жестковатому акценту, Курт был этническим немцем, хотя имя тоже вполне могло быть вымышленным. Он рассказал, что работает ученым в одном из крупных немецких биохимических концернов. Кажется, ему уже за тридцать лет. Представители организации вышли на контакт с ним после того, как Курт в своем блоге опубликовал трехмерные анимационные ролики о том, как немецкие солдаты еще в Первую мировую войну умирали от использования на поле боя химического оружия. Их мучительная смерть от кровавого удушья в результате вдыхания соединений хлора, сжигавших человеческие легкие изнутри, выглядела страшно и весьма реалистично. Из информации об авторе записи было интересно то, что этот человек много лет работал в крупной, оснащенной самой современной техникой биологической лаборатории, а также увлекался домашним конструированием клеток и бактерий, что не запрещалось законом: надо было лишь регулярно представлять органам европейского биоконтроля отчеты о своих исследованиях.