— Во-первых, мы видим в темноте, Иллиана, — медленно произнес он, по слогам растягивая ее имя. — Поэтому горят свечи или потухли, как правило, не имеет для нас никакого значения.

Иллиана почувствовала, как от этих мягких вибрирующих звуков под желудком будто взорвалась маленькая горячая бомба.

Торриен наклонился чуть ниже и коснулся девушки щекой.

Иллиана вздрогнула. В этот момент она вдруг увидела, как на секунду закрылись глаза змея. Как он втянул воздух около ее уха, через мгновение зарываясь носом в волосах, так сладко щекоча шею легкими, едва ощутимыми прикосновениями, что перед взором все потемнело.

— А во-вторых, — продолжал он, перехватив ее запястья одной рукой, а второй убирая волосы назад. — Представь себе, мне действительно сегодня было сложно встретить тебя. Очень сложно… — последние слова он почти промурлыкал. Низко, горячо.

Торриен наклонился и провел полураскрытыми губами по ее шее. Одновременно с этим одно его бедро проникло между ее ног, слегка раздвигая их. Царевич придвинулся ближе, заставив девушку сильнее почувствовать… ощутить себя.

Иллиана закрыла глаза, резко выдохнув. Тонкий аромат мужчины уже окутал ее, проник в легкие. Его руки, бедра, все тело было так обжигающе близко, что дышать стало тяжело. Воздух прерывистыми волнами покидал грудную клетку и будто бы не желал возвращаться вновь. Голова кружилась от жара, скрутившегося внизу живота голодной спиралью.

В этот момент Торриен толкнулся вперед, мягко надавив бедром на чувствительный бугорок между ее ног.

Горячий ток ударил по телу, заставляя кровь приливать к самым бесстыдным точкам, жадно пульсировать.

— Почему сложно? — выдохнула Иллиана, не понимая, каким образом Торриену снова удалось так быстро выбить ее из раковины, где она пряталась, скрывая истинные чувства. Как у него получилось заставить ее забыть все возмущение, которое еще несколько секунд назад, казалось, могло разорвать ее на части.

Несколько секунд назад — могло, а сейчас — нет. Потому что теперь вокруг были только его руки, его бедро между ее ног, его дурманящий, почти неуловимый запах. А еще губы, мягко касающиеся области около ключицы.

В этот миг Золотой змей вдруг приоткрыл рот, и Иллиана ощутила прикосновение острых клыков к своей коже.

По спине прокатилась ледяная дрожь.

Неужели он все-таки решил наказать ее за дерзость? Неужели укусит?

Перед глазами все поплыло.

Вот только… Торриен тоже тяжело дышал. Его грудная клетка высоко поднималась и быстро опускалась, мышцы на руках напряглись. А свободная ладонь, что прежде касалась лишь волос, сейчас вдруг мягко опустилась сперва на талию, а затем на попу. Золотой змей сжал пальцы, прижимая Иллиану к себе, заставив ее еще сильнее почувствовать бедрами, как твердо стало под тканью его черных штанов.

От понимания этого девушке стало еще жарче. Кровь закипела, растущее напряжение мешало соображать и требовало чего-то. Чего-то такого, о чем было стыдно думать.

Но клыки…

Две острые иглы скользнули по коже, слегка царапая ее, вызывая внутри настоящий пожар. Возбуждение смешалось со страхом, внезапно лишь увеличивая сумасшествие. В ушах болезненно тикало, стучало, пульс зашкаливал.

— Ты укусишь меня? — прошептала девушка, едва дыша, продолжая чувствовать его горячие губы на своей шее вперемешку с короткими острыми прикосновениями клыков.

Несколько секунд прошли в молчании, прежде чем раздался ответ.

— Только если ты попросишь, — неожиданно хриплым, рваным от желания голосом сказал Торриен и скользнул чуть влево, оставив на плече один-единственный жгучий, как огонь, поцелуй.

Дрожь прокатилась по спине Иллианы. Она громко сглотнула, не представляя, что он имел в виду.

— Я… не понимаю, — прошептала она, глядя на мирая огромными, широко открытыми глазами.

Торриен тихо усмехнулся, мягко убрав с ее лица волнистую прядь, и с улыбкой ответил:

— Возможно, когда-нибудь поймешь…

От этих слов сердце на миг замерло.

После этого царевич отстранился. Не выпустил ее из рук, но перестал целовать.

Наступила короткая пауза тишины, во время которой можно было отдышаться, привести мысли в порядок.

А потому Иллиана громко сглотнула и вдруг спросила совсем не то, что планировала. Слова каким-то образом сами сорвались с губ, позволяя понять, что все прошедшие недели это терзало ее:

— Скажи мне, почему ты прогнал меня тогда, во время свидания? Мне… было грустно.

Она опустила голову, разглядывая цепи на его обнаженной груди, лишь бы не смотреть в глаза. К щекам внезапно прилила краска стыда. Ведь этим вопросом она фактически признавала, что он ей нужен.

Что она тоже скучала.

Но Торриен не дал ей возможности скрыть свои эмоции даже в малом. Он коснулся пальцами ее подбородка, заставив поднять голову, вновь посмотреть на себя.

Будто хотел читать в ее глазах все чувства. Всю правду. А затем он медленно ответил:

— А мне было неприятно думать, что знакомство со мной тебя позорит. Я к такому… не привык, Иллиана.

Каждое слово перекатывалось в груди девушки, вибрировало, будоражило.

— Но ты же сам привез меня в Верхний город скрытно, — пробормотала она, будто захваченная в цепи его вниманием. — Ты сам не хотел, чтобы люди знали о нас. Потому что понимаешь: ничего хорошего из этого не вышло бы.

Торриен пожал плечами и немного высокомерно кивнул.

— Знаю. Люди не любят мираев, и я не хотел для тебя проблем. Но… — Он на секунду запнулся и сжал челюсти, закончив: — Не слишком приятно знать, что девушка, которая тебе нравится, тебя стесняется.

Сердце застучало в горле Иллианы.

“Девушка, которая тебе нравится…”

Был ли хоть один шанс, что она пропустит эту фразу, случайно сорвавшуюся с его уст? Существовала ли хотя бы крохотная возможность, что она намертво не врежется в ее сердце?

Нет. И нет.

— Но разве ты сам не стеснялся меня, когда пытался вылепить из человека мирайю? — с жаром в голосе спросила Иллиана. — Когда приказал надеть чужую одежду и облиться странными духами, лишь бы отбить запах человека?

Торриен прищурился.

И девушка вдруг поняла по его сверкнувшему заострившемуся взгляду, что пропустила что-то очень важное.

Вот только что?

— Поверь, сокровище мое, — начал царевич, — делая из тебя мирайю, я старался не себя защитить, а тебя. Как только другим мираям стало бы известно, что ты — моя хасси, из Верхнего города тебе было бы не выйти.

— Что? — не поняла Иллиана, хлопая широко раскрытыми глазами.

— Именно так, — кивнул Торриен. — Мы не выпускаем своих женщин. Таков закон. Значит, как только стало бы ясно, что у меня новая хасси, ты уже не смогла бы вернуться к своей матери.