…Все. От обеда, похоже, избавился окончательно. Мутило еще достаточно сильно, но, смачно сплюнув последний раз в мировой океан, решил вернуться в каюту, так как устал от этой рыгачки основательно. Подняв воротник пальто, пошел вдоль длинного бокового прохода на палубе, по пути старательно обходя таких же, как и я, бедолаг, перегнувшихся за леера и тщетно взывающих к Ихтиандру. Когда пришел в каюту, неожиданно отпустило и, немного повошкавшись на узенькой койке, получилось уснуть.

* * *

А наутро наша замызганная лайба, гордо претендующая на звание парохода, уже входила в порт Марселя. Волнение на море успокоилось, и теперь, по мере приближения к берегу, все сильнее чувствовался запах мазута и рыбы. Чайки мерзко орали, проносясь над самой головой, и Санин, бросив взгляд на небо, посоветовал встать под навес. Там уже кучковались какие-то арабы в европейских одеждах и европейцы уголовного вида, в намотанных на шею куфиях. Тоже, видать, опытные – не в первый раз тут появляются, вот и расположились в укрытии. А человек десять французов показали себя полными лохами и, не спрятавшись в укрытие, подверглись прицельной бомбардировке со стороны чаек. Лягушатники и так галдели, как макаки, но тут вообще начали вопить что-то матерное в полный голос и моментально разбежались по каютам – чиститься. Некоторые фразы, возносимые гордыми галлами морским птичкам, мне и так были понятны, без перевода. Дьябло – это черт. Мерд – дерьмо. Кес ке теве – какого хера. А вот что может обозначать таинственное – аэ кучон? Чтобы долго не ломать голову, поинтересовался у командира:

– Господин Салье, а что это такое – аэ кучон?

Франциск Салье, которым после всех превращений стал Санин, ухмыльнулся и ответил:

– Эйр кошен, это – летающая свинья.

Угу… Понятно. Подивившись бедности матерных выражений французского языка, на всякий случай встал поглубже под натянутую парусину и продолжал наблюдать за приближающимся берегом…

Мы сошли с парохода в числе последних. Немецкий таможенник с каменным выражением лица сверил фотографию на паспорте с моей физиономией, поинтересовался причиной приезда и шлепнул штамп, сказав:

– Господин Кольем, добро пожаловать во Францию.

Кивнув чиновнику, подхватил свой чемодан и двинул к нашим, которые собирались возле выхода. Пока шел, пытался вспомнить, сколько раз за последнее время менял фамилии. Но запутался и плюнул, решив, что быть Себастьяном Кольемом тоже неплохо. Хуже, если бы я стал каким-нибудь Хулио Пердильо… С другой стороны, тогда имя можно было бы показывать жестами. Ухмыльнувшись этой мысли, дошел до ребят, и мы, дождавшись Санина, который проходил таможню последним, пошли ловить мотор. Таксисты шустро развозили приехавших, и парагвайские бизнесмены, загрузившись в две машины, поехали к гостинице «Пасифик», которая, зараза, как выяснилось, была у черта на рогах. Правда, расплатившись с водилами, Санин в гостиницу нас не повел, а уверенно двинулся к автобусу, возле которого тусовался немецкий гауптман. Артем Сергеевич что-то вполголоса сказал фрицу, и тот, резко оживившись, пригласил всех загружаться. Водитель тоже был не гражданский и, дождавшись, когда все рассядутся, плавно двинул «мерседес» с места. На выезде из города к нам пристроились два мотоциклиста, и я почувствовал смутное беспокойство. Но гауптман утешил, сказав, что это просто мера предосторожности. Извиняющимся голосом добавив:

– В последнее время бандиты все чаще начали нападать на наши одиночные машины. Поэтому конвой будет не лишним.

Я очень этому удивился. Сначала представил себе экзотично одетых людей, вооруженных мушкетами и шпагами, выскакивающих из-за деревьев с требованием – «жизнь или кошелек!?». Но потом понял, что с фрицем мы просто разошлись в терминологии. Уточнил:

– Бандиты – это макизары?

Гауптман покраснел, кашлянул и подтвердил:

– Да, они себя и так называют. Маки или бойцы Сопротивления…

Потом невнятно извинился и сбежал поближе к водителю. Надо же – засмущался офицерик. Понял, что ляпнул не то, вот и свалил от греха подальше.

Еще немного поглядев в окно на кукольные пейзажи, я подсел к Санину и поинтересовался, куда мы катим.

– Сейчас едем в Авиньон, это город на юге Франции, недалеко отсюда. А потом в Оранж. Они рядышком находятся, оба в провинции Прованс.

Ититская сила! Как там Боярский пел – «Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс, и в ваших жилах тоже есть огонь»… М-да… Кто бы знал… Я и в прошлой жизни во Францию так и не съездил, все больше на югах отдыхая. А уж в этом времени пройтись по следам всех четырех мушкетеров даже не рассчитывал…

Конечная цель путешествия была известна только Артему Сергеевичу, и теперь я фигел от экзотики одних только названий. Другой вопрос, а этот Оранж – далеко? Поерзав, опять полез с вопросами к старшему. Оказалось, что он расположен километрах в десяти от Авиньона. Там находится штаб корпуса генерала Гальдериха, который и являлся, так сказать, обеспечивающей стороной.

Я почему-то вообразил, что все в его штабе и будет происходить. Ну если заговор генералов, то где же еще? Не в кабак ведь, в самом деле, переться для переговоров. Это же не российских генералов заговор… Но оказалось, все проще. В штаб нас, конечно же, не повезли. Пропетляв по узким оранжским улочкам, остановились возле симпатичного двухэтажного домика, который оказался гостиницей. Хозяйка – пожилая пухлая француженка, распространяя вокруг себя запах ванили, корицы и прочих вкусностей, была предупреждена о нашем приезде. Она, пытаясь говорить по-английски, приглашала господ из Южной Америки располагаться в номерах и выходить через час к ужину, который к появлению гостей сварганила собственноручно. Английский у нее правда был такой, что мы больше догадывались о том, что она говорила. Но про «пожрать» я понял сразу и безошибочно. И, похоже, не только я. Все моментально заулыбались и начали нюхать воздух, а потом, резво похватав барахло, двинули за хозяйкой-кормилицей на второй этаж – расселяться.

М-да… Европа, блин, а горячей воды нет. Причем, что характерно, ее и не предусматривалось. Кран был только с одним барашком. Растерянно посмотрев на так называемую ванную комнату, с тоской вспомнил наши бани, которые даже на фронте присутствовали регулярно. Поминая нехорошим словом всех европейцев скопом и французов в частности, разделся, и нырнул под струю воды. Е-е-е-п! Я вылетел из ванны с такой скоростью, что даже намокнуть толком не успел. Маму вашу через шпиндель! Холодно! Покрывшись гусиной кожей, топтался, оставляя мокрые следы и соображая, что же делать дальше. Но мыться все равно надо, поэтому, переведя дух, с ненавистью посмотрел на кран, готовясь ко второй попытке.

Тут в дверь постучали. Завернувшись в полотенце, разрешил войти. Думал, кто-то из наших приперся, а оказывается, это худой и мелкий старикашка-француз с давешним гауптманом ко мне ломятся. Старикан, удивленно глядя на задрапированную тушку, говорил, а фриц переводил, что они сейчас, для того чтобы господа бизнесмены могли помыться с дороги, дадут горячую воду и чтобы я наполнял ванну. От этих слов меня чуть кондрашка не хватила. Ну паразиты, и где, спрашивается, раньше с этими новостями были?! Хотя тут я сам виноват… Правда, даже не двинув бровью, невозмутимо кивнул, как будто давно знал про все сантехнические заморочки, и, гордо задрав нос, пояснил, что для поднятия общего тонуса организма привык перед обычной помывкой принимать ледяной душ. Немец на это только уважительно покрутил головой и, напомнив про ужин, пошел дальше. А я рванул в эту долбаную ванну – греться.