Однако крепости осажденной.

В пути меня обогнала колонна воинов, в которых я узнал Нерожденных: могучие кони и плащи простых цветов – зеленые и красные. Мертвые предпочитали более сложный рисунок. Мечи скрыты в выложенных золотом ножнах, и у каждого в руках одно копье с толстым древком, а не связка дротиков, с которыми так ловко управлялись Урта и его предшественники.

Щиты их имели форму узкого овала, почти без украшений, и висели у седла, а не на спине воина. Я уже достаточно изучил Страну Призраков, чтобы опознать отряд будущих вождей здешних мест.

Я притаился, пропуская их, хотя не предчувствовал исходящей от них опасности.

Следом отряд Мертвых, блистающих яркими цветами, бренчащих бронзовыми кольцами на предплечьях, в ушах и на щиколотках, прошагал мимо меня, а за ним летели вороны, предвкушающие добычу. Этот отряд, жестокий и грубый, казалось, пребывал в мире скрытых значений. Они сознавали мое присутствие, хотя и не видели меня, скользящего через лес клочком тумана на холодном ветру. Они показались и тут же скрылись, но я много дней видел их след – след крови.

И Мертвые и Нерожденные смешались в осаждающем войске, перекрывшем все пути и тропы, кроме той, что вела к Нантосвельте: вьющейся тропы, по которой уносили плетеные лодки с телами умерших.

По этой тропе я мог вернуться к Урте. По ней же явится в Тауровинду Ясон, когда Арго наконец доберется к простому деревянному причалу.

Воины из ивы и орешника, воины из тиса и дуба окружили холм пятью рядами: иные были вырезаны со всем тщанием, но в большинстве – лишь скрещенные ветки с растянутой на них человеческой кожей. Мрачные костлявые идолы, мимо которых не посмел бы пробраться к крепости ни один грабитель.

В высокой траве тенями скользили Мертвые. Я обогнул их по дороге к реке. В поле их были сотни, хотя почти все спали, свернувшись в комок. Каждый ветерок, каждое движение воздуха здесь означало проходящий мимо призрак. Пахло тлением. Уголком глаза я заметил то блик металла, то цветные перья на шлеме. Высокие кони и низкорослые лошадки бродили в полусвете полубытия. Отворив истинный взгляд, я услышал смех и шум военных учений, треск костров и собачий лай.

Сомневаться не приходилось: пришельцы из Иного Мира твердо решили отвоевать Тауровинду. Они покинули свой мир и принесли с собой часть его, окружив Громовой холм.

Но зачем? Что даст им обладание такой крепостью?

Урта оборонялся запертыми воротами, священными огнями и резными столбами, обтянутыми кожей Мертвых. Он явно воспользовался советом Волчьих Голов и Глашатаев. Защита оказалась действенной. Я говорил уже: на нашей стороне Тени Героев уязвимы.

Я уже собирался двинуться сквозь расположение Мертвых, когда услышал напевный девичий голосок. Он показался знакомым, но я узнал его не сразу и, только услышав: «Я вижу – зеленое, я вижу бронзу», понял, что рядом Мунда.

Окликнул ее, но странное пение не прерывалось. Тогда я пошел на голос и нашел девочку сидящей в пасти двух серых скал, уставившись за реку. Глаза, ослепленные Светом прозрения, не замечали мира реки.

Я шагнул в луч этого света, и она заметила меня, узнала и улыбнулась. Здесь не слышно было шума воды, не свистел ветер.

– Мерлин, – шепнула она, глядя вдаль. – Отравленный совсем близко. Он принесет смерть. Я вижу, Мерлин, но лицо его так странно: лицо юноши и старика. И вправду с ним все не так.

– Это потому, что он покинул свое время, – объяснил я девочке.

– Вот оно что! Тогда понятно. Я вижу его потерянным; я вижу его пустым. Я вижу его в злобе, я вижу его плачущим.

Я покачал головой:

– У него уже не осталось слез. Он не плакал, когда старший сын отверг его ударом меча.

– Я не вижу сыновей – только братьев. Двое гневных мужчин и два серых призрака с их лицами.

Мунда не уставала поражать меня, хотя, может быть, все дело в том, что я не мог забыть, как мало ей лет. Обычно дети легко проникают в духовный мир, но круг их зрения невелик, потому что в них мало жизни. Не то с дочерью Урты! Она разглядела и двух сыновей Ясона, и их призрачных спутников. Мать, разделив заброшенных в будущее детей, наделила каждого отображением брата, чтобы они были счастливы и не грустили. Тезокор был далеко в Греческой земле, и призрак Киноса странствовал с ним. И все же Мунда сумела увидеть их. Было чему дивиться.

– Выйди из имбас фораснай, – тихо сказал я ей, и она вздрогнула, глубоко вздохнула, мгновенно возвратившись в мир камней, деревьев и осеннего ветерка.

– Мерлин, Мерлин! – с неподдельной радостью вскричала девочка, хлопая в ладоши и подпрыгивая, чтобы обнять меня. – Где же ты был? Так долго тебя не было! Мы скучали!

– Я был за рекой.

– Мы в осаде, – мрачно проговорила она. – Мало кто может пройти сквозь то войско. По древней тропе…

– Догадываюсь, – улыбнулся я.

– Ну отец злился, что ты от него сбежал! Что-то он тебе скажет! Хотя чем скорее набьешь синяк, тем скорее заживет, так что пойдем, пойдем!

И девочка, схватив меня за руку, потянула за собой от реки через кишащую призраками равнину МэгКата.

Урта увидел меня издалека. Он выслал людей за линию костров, что перегоражала подходы к крепости. Мунда, словно коготками вцепившись в мою руку, провела меня мимо быка, оленя, волка, человека и коня и почти втолкнула в толпу встречающих: в сутолоку подъезжающих колесниц и радостно ухмыляющихся воинов. Среди них выделялись Урта с Уланной.

Только они не улыбались.

Урта в бешенстве схватил дочь за плечи:

– Где ты была? Как выбралась из крепости? Я тебе что сказал? Ни шагу за стены!

– Мне здесь ничего не видно, – объяснила Мунда. – Все заперто.

– Все заперто? Я тебе покажу «заперто»! Тебе запрещено было выходить! И сколько раз ты это уже проделывала?

Мунда бесстрашно взглянула в глаза отцу:

– Я здесь ничего не вижу! Приходится выходить к обвивающей нас.

– Кажется, меня ты прекрасно видишь!

– Я не так вижу. Пусти меня!

Но отец слишком рассвирепел. Были вызваны две женщины-старейшины, и брыкающуюся Мунду увели в дом, где поселились ее новые опекуньи. Их лица и лица Глашатаев явственно выражали осуждение девочке, нарушившей приказ отца и подвергнувшей опасности Тауровинду.

Она же, увлекаемая за руки прочь, продолжала выкрикивать:

– Ты ничего не понимаешь! Как я могу тебе помочь, если ничего не увижу?

Урта уже не слушал ее. Он шагнул ко мне, окинул холодным взглядом и кивнул на стену. Я следом за ним поднялся на одну из башен, откуда видны были равнина внизу и мерцающее войско, окружившее крепость.

– Где тебя носило? Все лето, мерзавец! Четверть года! Полюбуйся, что у нас творилось тем временем.