Всю дорогу Сергей Дмитриевич и мадмуазель Легран продолжали обсуждать предстоящее вступление и за разговором не заметили, как оказались у дома на Мойке. В комнате господ уже дожидался накрытый стол: Дуняша постаралась на славу. Конечно, сказочного изобилия здесь не наблюдалось, и горничная всего лишь заказала блюда в ближайшем трактире, но выглядели яства от этого не менее аппетитно. Фаршированная овощами жареная курица источала соблазнительные запахи, пироги с рыбой и грибами манили румяной корочкой, а на десертном блюде томились засахаренные фрукты, политые вишневым сиропом. При виде гостя Дуняша засуетилась.

– Уж извините, барин, чем богаты…

– Всё замечательно, – ответил Шелестов и непонятно откуда извлек бутылку шампанского. – Только вот фужеров не хватает.

– Ой, Ваше Сиятельство, а у нас и нет, – горничная виновато развела руками, но тут же встрепенулась. – Ничего, я сейчас сбегаю, у хозяйки дома спрошу, – воскликнула она и вскоре вернулась с фужерами. Поставив один из бокалов перед гостем, Дуняша незаметно сунула Шелестову записку от мадам Буранже и многозначительно взглянула. Сергей Дмитриевич удивился, но виду не подал. Обслужив господ, горничная поспешила в смежную комнатёнку.

– Дуняша, ты куда? – забеспокоилась Дашенька.

– У меня работы много. Сами видели, барышня, мне же мадам Буланже велела подъюбник пошить.

– Иди, иди, голубушка, мы сами справимся, – опять как у себя дома распорядился князь, и Дуняша прикрыла за собой дверь.

Мademoiselle Томилина недовольно нахмурилась, а Шелестов, как ни в чём не бывало, откупорил бутылку.

– Дарья Павловна, вам приходилось пить шампанское? – разливая искрящийся напиток по фужерам, поинтересовался Сергей Дмитриевич.

– Да, меня брат угощал, – девушка смущённо покраснела. –  И с актёрскими как-то пробовала.

– И как вам? – князь подал бокал.

– Вкусно, только пузырьки в носу щекочут, – улыбнувшись, призналась она. – И голова кружиться начинает… Правда, быстро проходит.

Шелестов понимающе засмеялся и приподнял бокал:

– Давайте выпьем за ваш выход в свет!

Фужеры издали нежный звон, и, пригубив вино, князь и актриса приступили к трапезе.

– Дарья Павловна, а в доме вашего отца балы бывали?

– Конечно, Сергей Дмитриевич.

– И вы принимали в них участие?

– О нет! Тогда я ещё маленькой была. Для нас устраивали детские вечера. А танцевала я только с учителем танцев и с братом.

– Так это будет ваш первый бал. И вы на нём будете настоящей дебютанткой, – торжественно проговорил Шелестов и добавил вина в бокалы.

– О чем вы? Я приглашена лишь для развлечения публики, – девушка опустила глаза, сосредоточено разглядывая содержимое своей тарелки.

– Опять вы за своё. Ну, почему вы не хотите посмотреть на своё выступление более оптимистично?

– Я знаю правила света, Ваше Сиятельство, и не собираюсь пренебрегать общепринятыми нормами.

Осуждающе покачав головой, Сергей Дмитриевич решил не препираться с упрямой актрисой:

– Но после этого выступления вас наверняка начнут приглашать и в другие дома. Вы могли бы неплохо заработать.

– Сомневаюсь. Я не намерена открывать своё инкогнито. А маскарады устраиваются не так часто.

– Чего вы так боитесь, мадмуазель Легран? – не понимал Шелестов.

– Дело в том, что я надеюсь вернуться в общество. Конечно, не в высший свет, но всё же… – призналась Дашенька и, заметив удивлённый взгляд собеседника, поспешила объяснить: – Не так давно сестра моего отца написала, что всё же готова меня принять. Не знаю, совесть у неё проснулась, или моя тётушка не хочет выглядеть в глазах окружающих неприглядно, но она снизошла до меня. Только в приданом мне отказала, заявив, что об этом я должна позаботиться сама. Но я полагаю, моему будущему мужу не понравится, если кто-то из знакомых признает во мне певичку театра.

Слушая девушку, Шелестов, желая скрыть недовольство, неспеша отпил из бокала. Он осознал: ему вовсе не хочется, чтобы она уезжала из столицы, а представить «свою» мадмуазель Легран рядом с другим мужчиной оказалось крайне неприятно.

– Понятно, – сдавлено хмыкнул Сергей Дмитриевич и, не удержавшись, съязвил: – Так вы мечтаете получить в мужья недалёкого увальня? И сделаться хозяйкой особняка, больше похожего на деревенскую избу.

– Вы считаете, я не достойна большего? – Дашенька обижено нахмурилась.

– Как раз наоборот. Я считаю, что вы достойны блистать в столице, а не прозябать в нищей глубинке, – возразил Шелестов и усмехнулся. – Значит, вы намерены скрыть от вашего будущего мужа, что служили в театре. Вот почему вся эта таинственность.

– Вовсе нет. Я не собираюсь от него скрывать своё прошлое. Считаю, зарабатывать своим трудом не зазорно. Правда сам факт работы в театре подрывает репутацию и вызывает осуждение в обществе. Но я уверена, если человек любит, он должен понять своего избранника. Тем более я стараюсь не давать поводов говорить обо мне дурно.

Методично поглощая угощения, князь поспешил сменить неприятную тему и поинтересовался, заказала ли примадонна костюм для выступления. Получив утвердительный ответ, он успокоился и заговорил о пустяках. Сергей Дмитриевич рассказывал истории из жизни общества, балагурил и много шутил.  Под влиянием шампанского Дашенька расслабилась, и скованность, вызванная присутствием князя, прошла. Она охотно откликалась на остроты, заразительно смеялась и была настолько мила, что Шелестов еле сдерживал желание заключить девушку в объятия, но воспитание заставляло его соблюдать приличия.

Вечер пролетел незаметно, и князь, взглянув на часы, вздохнул:

– Дарья Павловна, полагаю, мне уже пора.

– Да, Сергей Дмитриевич, уже поздно, – согласилась хозяйка.

– Тогда прощальный тост…

Шелестов встал с места, поднялась и Дашенька, но неловко задев вилку, уронила её на пол. От подобного конфуза mademoiselle смутилась, а кавалер предупредительно подошёл и, подобрав прибор, отложил его в сторону. Сергей Дмитриевич протянул фужер, бокалы звонко соприкоснулись.

– Может, выпьем на брудершафт? – неожиданно предложил князь.

– О чём вы, Ваше Сиятельство? – девушка растерялась и, не успела она опомниться, как оказалась в стальных объятиях.

Губы Шелестова обожгли, и, плавясь под их страстным натиском, Дашенька обмякла. По телу разлилась сладкая истома, комната завертелась в стремительном хороводе, и девушка, не понимая, что с ней происходит, прикрыла глаза. «Это всё шампанское!» – пыталась оправдать она собственную слабость, а упоительный поцелуй продолжал кружить голову. Удушливая волна заполнила грудь, земля исчезла из-под ног, и Дашеньке казалось, будто она парит над облаками.

Наконец Шелестов выпустил губы девушки и покрыл её лицо поцелуями. Неожиданно опомнившись, mademoiselle Томилина пришла в себя и возмутилась: