Сотрудники скорой помощи нашли Заали Мерабовича сидящим за обеденным столом. Одну за другой он вонзал вилки в свое тело, словно и не чувствовал боли. Его взгляд, полный ужаса, метался из стороны в сторону. То и дело он поворачивал голову к одному из пустых стульев и просил оставить его в покое. На появление врачей мужчина даже не отреагировал.

Тем временем Дмитрий наконец нашел небольшую заброшенную лачугу на окраине Москвы, где держали Лику. Он обнаружил ее в подвале, лежащей на старой раскладушке. Одежды на девочке не было, она лишь куталась в старую простынь с кровавыми разводами.

Когда она увидела Дмитрия, то не издала ни звука, но в ее затравленном взгляде читался такой ужас, что Лесков не стал тратить время на объяснения, а снова применил внушение. Девочка немедленно успокоилась. Она беспрекословно вышла следом за Димой из подвала, не обращая внимание на двух убитых охранников. Один застрелил второго, а после сам пустил себе пулю в висок. Теперь их тела безвольно склонились над карточным столом. На фоне монотонно бубнил переносной телевизор…

— Почему я не вижу вашего лица? — еле слышно спросила девочка, когда они уже были на половине пути до ее дома. Внушение позволило ей немного успокоиться, и она, завернувшись в пальто Дмитрия, наконец согрелась. Лика в который раз посмотрела на мужчину, сидящего за рулем, но почему-то опять увидела лишь размытое пятно. У этого человека были темные волосы, но она не могла понять, какой они были длины, потому что все сливалось с сидением и черным пиджаком. Глаза у него тоже вроде были темными, даже черными, как у цыгана. Наверное, если бы она встретила его еще раз, то вряд ли бы смогла узнать.

Он обратился к девочке лишь раз, когда машина наконец остановилась у ворот особняка ее родителей.

— Ты должна все забыть и жить дальше. Тот человек больше тебя не тронет. Он вообще больше никого не тронет. Иди домой…

Свести человека с ума Дмитрию было не впервой. Он давно понял, что его способность внушать страх действует куда лучше, чем остальное внушение, а психика человека — достаточно хрупкая штука. Впервые Лесков опробовал свою догадку на наемном убийце, которого к нему подослали уже во второй раз. Дмитрий до сих пор иногда позванивал своей знакомой, которая работала в доме для умалишенных, чтобы выяснить, как чувствует себя пациент по фамилии Кремнев.

— Уже второй год, как без изменений, — ответила ему врач, когда он звонил ей в последний раз. — Ему колют сильные транквилизаторы, иначе бросается на медперсонал или пытается навредить себе. Кремнев по-прежнему видит призраков людей, которых он убил. А еще говорят, судьба несправедлива… Представляешь, такое наказание? Я бы даже врагу не пожелала. А ты?

Дмитрий не был удивлен, когда на следующий день после его встречи с Беридзе, ему позвонила ассистентка Бранна. Киву пожелал пригласить Лескова к себе домой к восьми часам вечера, чтобы вместе поужинать.

— К столу подадут какое-то особенное блюдо, — вкрадчиво добавила Инга. Казалось бы, эти невинные слова должны были пробудить в приглашенном легкое любопытство, однако Дмитрий отчетливо различил угрозу. Бархатный голосок девушки на другом конце провода ясно дал понять, что Киву собирается вынести ему приговор.

Лесков медленно прошелся по своей квартире, впервые по-настоящему задумавшись о том, какой путь он проделал, чтобы стать тем, кем стал. Способности «иного» открыли ему многие двери, но для того, чтобы приблизиться к этим дверям, пришлось полностью себя перекроить. Все эти годы Лесков разрушал в себе детдомовского мальчишку, заменяя его на кого-то, прежде совершенно ему незнакомого. Дмитрий внезапно понял, что люди вырастают не из одежды, а в первую очередь из своей неуверенности, обид и необразованности. Классическая литература и уроки ведения переговоров полностью изменили его речь, вычистив из нее шелуху в виде жаргонных выражений и слов-паразитов. К своему удивлению, Лесков обнаружил, что тихий спокойный голос производит на собеседника куда больший эффект, чем крики и брань. А молчание бывает намного красноречивее любого слова. Сам того не замечая, Дмитрий уверенно перенял манеру поведения у того, кого вначале практически ненавидел. В самом начале его общения с Бранном, парень слышал в свой адрес только критику, которая чертовски раздражала его. Что бы он ни сделал, Киву обязательно нашел бы к чему придраться, начиная от неправильно подобранного галстука и заканчивая ошибкой по работе. Он до сих пор поучал Диму, однако Лесков давно перестал воспринимать его критику, как оскорбление. В каком-то смысле он даже привязался к этому странному человеку, чья репутация имела столько кровавых пятен, что лучше не озвучивать. Бранн стал для Дмитрия своего рода старшим братом: сложным, циничным, раздражительным, но все же братом. Разумеется, Лесков бы даже под пытками ему в этом не признался — Дима вообще считал свою привычку привязываться к людям самой страшной своей слабостью. Гибель Олега стала для Лескова настоящим ударом, который он переживал еще несколько лет. Не менее тяжело он воспринял смерть своего преподавателя по музыке, дотошного ворчливого старика, которого могли переносить разве что только его кошки.

Разумеется, Лесков понимал, что он сам для Бранна является только средством зарабатывания денег. Если что-то пойдет не так, то Киву без всякого зазрения совести избавится от него. Так что сегодняшний день как раз мог стать для Дмитрия последним. Забавно даже, столько времени идти к чему-то, учиться, чтобы затем одним поступком, пусть даже правильным, все разом перечеркнуть.

Конечно, можно было попробовать собрать необходимые вещи, снять как можно больше наличных и махнуть первым рейсом куда-нибудь в Колумбию. Однако Дмитрий понимал, что это будет последним, что он сделает в своей жизни. Киву недаром сравнивали с пауком, у которого всюду были связи. Кто-то уже пытался сбежать от него, но жизнь его продлевалась максимум на месяц.

Лесков решил не бежать. Почему-то ему казалось, что, если встреча с Бранном может оставить ему хотя бы одну сотую долю того, что они смогут договориться, то билет на самолет — это эпитафия на его могиле…

Ровно к восьми вечера Дмитрий приехал в особняк Киву. С минуту он сидел за рулем припаркованной машины, пытаясь немного успокоиться. Он вздрогнул от неожиданности, когда по стеклу кто-то постучал, и увидел стоящего у его двери Кастета.

— Что-то не так, Лесков? — насмешливо спросил мужчина, когда Дмитрий чуть приоткрыл окно.

— О себе позаботьтесь, — ледяным тоном ответил парень, после чего жестом велел ему отойти от двери и вышел из машины.

— Да я подумал, может, проводить вас надо? Киву говорил, что это может потребоваться, — в голосе Кастета слышалось неприкрытое ликование. Он ненавидел Дмитрия еще со времен их знакомства. Поэтому, когда Бранн в телефонном разговоре назвал Лескова своим главным разочарованием последних лет, Кастет понял, что с этим парнем можно больше не церемониться.

Дмитрий его слова проигнорировал и молча направился к парадному входу особняка. Что-что, а в доме Киву ничего не менялось. Как всегда его встретил дворецкий, который сопроводил Дмитрия в обеденный зал. Вот только Бранна в комнате не было. Лесков знал этот ход: так Киву делал всегда, когда желал понервировать своего гостя.