Я молча пожал руку Ламеру, бывшему штурману ВВС, которого я два десятка лет назад принимал на работу, и включил телевизор на полную громкость. Сдвинув стулья, мы наклонились друг к другу, и я начал шепотом объяснятьим.

— Я просто дам вам факты. В последнне семь или восемь месяцев мы теряем своих советских агентов в Москве и по всему миру, одного за другим. Это не может быть естественными потерями. Тут должно быть что-то другое.

— Какое отношение к этому имеет Найроби? — спросил Мосби.

— Никакого, если не считать того, что у вас тут есть один очень неприятный полковник, возглавляющий резидентуру ГРУ.

Мосби и Ламеру обменялись вопросительными взглядами.

— Этот сопляк? Можешь делать с ним, что хочешь. Но как?

— У вас было достаточно случайных контактов с полковником, чтобы это было известно и здесь, и в Москве. В предстоящие несколько дней мы с вами организуем «операцию», которая будет свидетельствовать, что полковник решил на нас работать. Когда мы закончим, все будет выглядеть так, будто он новый источник ЦРУ. По закрытому каналу мы пошлем шифровку о том, что вы договорились о моей встрече с ним. Мы скажем, что он обратился к вам и выразил желание поговорить с кем-нибудь из Лэнгли.

Я приехал сюда для того чтобы завербовать его. Потом мы по тому же закрытому каналу сообщим о результатах вербовки — скажем, что он согласился. С этого момента начнется тщательно контролируемая поэтапная операция, которая путем использования специальных каналов связи должна показать нам, нет ли проникновения противника в ключевые звенья по пути от Найроби к Герберу и советскому отделу.

— Как ты узнаешь, когда твой капкан захлопнется? — спросил Мосби.

— Когда они втолкнут вашего полковника со связанными за спиной руками в самолет «Аэрофлота», летящий в Москву.

— Сколько людей будет иметь доступ к шифропереписке по этому вопросу?

— Сначала немного. Небольшая группа. Мы начнем с короткого списка. Потом станем расширять его. Может быть, нам повезет.

— Да, бвана, — улыбнулся Мосби, — если тебе повезет, то счастье полковника ему изменит.

— Это верно, — ответил я. — Но если ты сообщишь, что его поволокли домой, то мы там станем действовать очень быстро. Мы решим нашу проблему, прежде чем они сделают что-то рассчитанное надолго. Если мы выявим проникновение к нам, то мы им скажем. Гербер и Хэттавей встретятся с представителями КГБ и скажут: «Кстати, ребята, ваш полковник ГРУ из Найроби на самом деле хороший парень. Мы просто провели с ним один маленький эксперимент».

— Они в это поверят?

— Вероятно. Они в этих вопросах довольно щепетильны. Мы предполагаем, что твой друг не признается. А без признания они не спешат. Это, конечно, не поспособствует его карьере, но он будет в порядке.

— Когда начнем?

— Почему бы не прямо сейчас? — ответил я, доставая из чемодана блокнот.

Лэнгли. Середина декабря 1985 года

Пол Редмонд внимательно читал шифровку из Найроби. Это был трехстраничный отчет Мосби о том, как он якобы организовал мою встречу с резидентом ГРУ в Найроби. Телеграмма пришла в специальный центр связи как раз перед началом рабочего дня, и два экземпляра были доставлены курьером в офис Гербера. Редмонда вызвали для ознакомления с экземпляром, предназначавшимся для начальника советского отдела. Помимо этого еще два экземпляра телеграммы из Найроби были доставлены на седьмой этаж в офис заместителя директора по оперативным вопросам, где их прочли еще два работника. Общее число лиц, допущенных к телеграммам на первом этапе операции, будет ограничено семью работниками, включая секретаря Гербера. Потом Редмонд начнет постепенно закидывать свою сеть поглубже.

Москва. Начало января 1986 года

У Рэма Красильникова был новый «гость» в Лефортовской тюрьме, майор Московского областного управления КГБ. Наводка на этого нового шпиона, поступившая сверху, дала Красильникову достаточно сведений для организации методичного поиска, который в итоге привел его к майору Сергею Воронцову, «крутому» офицеру КГБ, работавшему в райотделе КГБ на Ленинских горах. Сначала Воронцов запирался, но потом, как и все другие, сдался. Красильников и его руководители уже имели полную картину, но пока не спешили делать следующий шаг и хватать американца, связанного с эти делом. С этим можно немного подождать. Терпение!

Тем временем Красильников вел еще одну увлекательную охоту. Снова сверху его аккуратно предупредили, что американцы собираются провести некое оперативно-техническое мероприятие на всей огромной территории СССР начиная с порта Находка на Дальнем Востоке.

Разведывательная техника будет спрятана в одном из обычных морских контейнеров, который погрузят на борт грузового судна в Японии и доставят в Находку. Потом он начнет свое долгое путешествие по Транссибирской железнодорожной магистрали в Ленинград по маршруту, который становился все более привлекательным для экспорта товаров из Азии в Западную Европу. Получив наводку, Красильников не сомневался в источнике. Он организовал широкомасштабный поиск технического устройства и знал: как только оно появится на территории Советского Союза, работники ВГУ его выявят.

Посольство СССР в Вашингтоне. Январь 1986 года

Сидя в тесной каморке без окон на четвертом этаже посольства, где располагалась резидентура КГБ, полковник Виктор Черкашин с трудом подавлял ярость. Он его убьет, говорил себе Черкашин. Крючков погубит нашего человека. Он не может удержаться от ареста всех выявленных в Москве шпионов, и ЦРУ скоро поймет: что-то не так, кто-то заговорил.

Черкашин занимал пост руководителя контрразведки вашингтонской резидентуры, когда Олдрич Эймс, выпив в баре отеля «Мэйфлауэр» несколько лишних коктейлей, пришел в советское посольство и предложил свои услуги шпиона. Он знал, что ему попался исключительно важный улов, и принял чрезвычайные меры по обеспечению безопасности нового агента. Опасаясь утечки, решил не посылать телеграмму в московский Центр. Вместо этого сам полетел в Москву и лично доложил все начальнику ПГУ Владимиру Крючкову, отвечавшему за разведывательные операции.

Черкашин перепрыгнул через все ступеньки командной лестницы, включая Дмитрия Якушкина, руководившего разведывательными операциями в США, и Виталия Юрченко, высокопоставленного офицера безопасности американского отдела. Оба раньше работали в советском посольстве в Вашингтоне и, вероятнее всего, оба оказались бы в списке адресатов рассылки его телеграммы. Но КГБ, как и большинство профессиональных служб, имеет специальные процедуры, позволяющие работнику выйти на самый верх, когда он узнает о предателе в собственных рядах. Эймс передал имена «кротов» ЦРУ в КГБ. В Москве Черкашин сообщил о своем новом агенте только Крючкову и кругу его ближайших помощников.

Но Крючков нарушил одно из основных правил контрразведки. Он действовал быстро и, по мнению Черкашина, глупо, арестовывая всех агентов, выданных новым «добровольцем». С тех пор как умер его давний наставник Юрий Андропов, Крючков чувствовал себя все более неуверенно. Какие бы ни происходили в Москве политические схватки, Черкашин опасался, что американцы поймут, что в их безопасности пробита брешь, и начнут искать «крота».